Гулким эхом шаги караульных в ночи Заунывную песню мне пели, И дрожал огонек одинокой свечи На распахнутых крыльях шинелей.
И уткнувшись в прославленный невский гранит Лбом горячим, закашлялся криком: "Сколько наших крестов по России стоит, Ну, а сколько могил позабытых?!"
Барабанная дробь, и солдаты мои На плацу зазвенели штыками. Захлебнувшись в петле, оборвался мотив… И осталась лишь вечная память…
Метелью белою, сапогами по морде нам.
Что же ты сделала со всеми нами, Родина?
Может, не видишь? Да не слепая ты вроде бы,
Родина, Родина, Родина, Родина…
— ЛЕСОСПЛАВ
Переломаны Буреломами. Край бурановый Под охраною.
Костерок ослаб. Не сберечь его. В яме волчьей вой. Кто упал — лежит. Песню лес сложил
Нам про лесосплав.
Утро сизое. Бревна склизлые. В ледяной воде Не до лебедя,
табачок сырой. И дымит запал, С телогреек пар В небо тянется. Кто останется,
Тот не встанет в строй.
Холода штыков Да баланды ковш, Журавлиный крик Да телеги скрип
По стеклу гвоздем. Сном ржаной сухарь, В перекура хмарь Повело на ель В мягкую постель,
Там свое возьмем…
Лягу в прошлое В куст с морошкою, Лягу в давнее В гриб раздавленный,
В подосиновик, Вспомню бывшее Листик слипшийся. Вспомню старое Утро жаркое,
Небо синее.
Переломаны Буреломами. Край бурановый Под охраною.
Костерок пропал. Ходуном щека, Лязг трелевщика, Навались, браток. Расколись про то,
Как сюда попал.
Разлилась река, Да в пустой стакан, Недовольная… Не до воли нам
До барака бы… Как дьяк истину Сапоги стянуть И в сухое влезть, И приснится лес
Одинаковый…
Одинаковый…
Одинаковый…
Одинаковый…
Одинаковый…
— ВАЛЬС 37-го ГОДА
На дорогу, что вдали от Неглинки, Пролилась ко мне музыка синим дождем… Ради Бога, не снимайте пластинки, Этот вальс танцевали мы в тридцать седьмом.
На три счета вьюга кружит ночами, На три счета передернут затвор… Забываю… Это было не с нами… На три счета звездой догорает костер.
Вальс старинный обнимает за плечи Помнят все огрубелые руки мои: Помнят теплый можжевеловый вечер, Как звучала в нем музыка нашей любви…
Вальс разлуки по стране носит письма… К сожаленью, в них обратного адреса нет. И летают по земле наши мысли, И летает по всем лагерям вальс надежд…
На дорогу, что вдали от Неглинки, Пролилась ко мне музыка синим дождем… Ради Бога, не снимайте пластинки, Этот вальс танцевали мы в тридцать седьмом.
— Не оплачены горя счета
Не оплачены горя счета, И слепоглухонемым проще быть. Невозможно больше читать, Уберите их всех с площади!
Уберите во имя детей! Уберите во имя совести! Ведь кровь и стыд на каждом листе Этой жуткой, кошмарной повести!
Кровь сочится сквозь переплет Толстой книги нашей истории. Каждый «туз» в колоде краплен, А «шестерки», значит, тем более.
За главой листаю главу: Посадили, убили, выслали… Люди, в Гори тоже люди живут, И даже в Гори лежать ему смысла нет!
И нужно сделать кладбище зла, Пантеон лгунов и убийц. И пустить туда черных птиц, Чтобы ночь им чернее была!
— КОЛЫБЕЛЬНАЯ НА НАРАХ
Спичка вспыхнула в ночи.
Не кричи. Помолчи. То, что вспомнил, схорони.
И усни. Отдохни. Погоди еще чуть-чуть,
Как-нибудь позабудь, Утро вечера, ей-ей,
Мудреней.
Пальцы мелко задрожат,
Вдруг окликнет сержант, Зуботычина — пустяк,
Я — народу не враг. Мешковина да кайло
За фронты да за седло. За три дырки беляков
Ночь без снов.
Догорает жизнь угольками в золе.
Падают дожди где-то там, на земле.
Падают дожди, падают дожди,
Только ты дождись, дождись.
Слышишь, ветер у дверей.
Ты не плачь, что еврей. Вдарит между глаз мороз
Сразу станешь курнос, А как выбелит зима
Волос в мел, глаз — в туман, Позабудут, кто ты есть,
Даю честь.
Десять писем по весне:
Пять Ему, пять жене. На одно пришел ответ,
Мол, гражданки той нет… То есть как это нет?!
Ей всего тридцать лет… Не могла ж она сгореть,
Помереть…
Дозревает сад, ветви клонятся вниз.
Русая коса смородинный лист.
Русая коса, русая коса
Расплелась по небесам.
Наша кровь красна, как флаг,
Вправо шаг, влево шаг. То ль споткнулся, то ль побег,
Закачался — и в снег. Так что спи давай, милой,
Спи, родной, Бог с тобой, Да и я сосну, браток.
Долог срок…
Догорает жизнь угольками в золе.
Падают дожди где-то там, на земле.
Падают дожди, падают дожди,
Только ты дождись, дождись.
— Пятьсот первая стройка
Пятьсот первая стройка, Полуостров Ямал… А я парень нестойкий, Я на скрипке играл. Мох, туман, редколесье, Да этап налегке… Я мелодию рельсов Разучил на кирке. Эй, полярные волки! Вы не бойтесь огня. В свою волчью светелку Заберите меня…
— БАЛЛАДА ЛУНАТИКОВ
Мы бродим по лунам, Мы лунами стали. Мы бродим по лунам В тоске и печали. Мы — ночи солдаты, Мы ходим по лунам, По старым, щербатым И девственно юным. Вглядитесь получше На матовых дисках Прочтете немые Нетленные списки. Играйте же струны, Мы вечность не спали. Мы бродим по лунам, Мы лунами стали…
— ПЛАЧ МАТЕРИ
Зачем вспоминаю я О сынках, пропавших в дыму? Ох, не надо бы ворошить прошлое, Ни к чему…
Сынков не вернешь моих, Ни Алешу, ни Петеньку… Ах, да что ж рука-то дрожит? Не попасть спицей в петельку…
Зачем вышиваю я Петушков, ошалелая? Не стелить родимым на стол скатерть, Скатерть белую…
Зачем убиваюсь я, Может, детки живы мои? На могилки нам с дедом-то не ходить, Нету их…
— А МОЖЕТ, НЕ БЫЛО ВОЙНЫ…
А может, не было войны… И людям все это приснилось: Опустошенная земля, Расстрелы и концлагеря, Хатынь и братские могилы?
А может, не было войны, И у отца с рожденья шрамы, Никто от пули не погиб, И не вставал над миром гриб, И не боялась гетто мама?
А может, не было войны, И у станков не спали дети, И бабы в гиблых деревнях Не задыхались на полях, Ложась плечом на стылый ветер?
Люди, одним себя мы кормим хлебом,
Одно на всех дано нам небо,
Одна земля взрастила нас.
Люди, одни на всех у нас дороги,
Одни печали и тревоги,
Пусть будет сном и мой рассказ.
А может не было войны? Не гнали немцев по этапу, И абажур из кожи — блеф, А Муссолини — дутый лев, В Париже не было гестапо?
А может, не было войны? И «шмайстер» — детская игрушка, Дневник, залитый кровью ран, Был не написан Анной Франк, Берлин не слышал грома пушек?
А может, не было войны, И мир ее себе придумал?…Но почему же старики Так плачут в мае от тоски? Однажды ночью я подумал.
…А может, не было войны, И людям все это приснилось?..
— ДОЛГАЯ ДОРОГА ЛЕТА
Снится иногда
долгая дорога лета, Зной палящий над колонной,
что идет из гетто. Бабушка моя
прижимает к сердцу внука, А в глазах ее любовь и мука. Души, как тела,
покричат и отболеют. Все проходит…
На свою Голгофу вновь идут евреи. Вечные жиды
ждут от Моисея чуда: "Господи, скажи: стрелять не будут?"
Крики,
стон,
вопли,
вой…
Ой-е-ей-е-ей-е-ей… Девочка, закрыв
мамины глаза ладонью, Ей кричит:
"Не бойся, мама, нам не будет больно!.." Выцвел, пожелтел
в памяти моей тот снимок, Да судьба навеки им гонима…
Крики,
стон,
вопли,
вой…
На дороге жизни
3/4
Am F7 Am F7 В пальцы свои дышу Am F7 Am F7 Не обморозить бы. Gm6 Gm6 A7 A7 Снова к тебе спешу Gm6 Gb6 A7 Ладожским озером.
Dm Dm
Долго до утра
G G
В тьму зенитки бьют,
C C
И в прожекторах
F
"Юнкерсы" ревут.
Dm Dm
Пропастью до дна
G G
Раскололся лед,
G
Черная вода,
C
И мотор ревет:
C C C C
"Вп-п-р-раво!"
Dm Dm
…Ну, не подведи,
E7 E7
Ты теперь один
Am
Правый.
Фары сквозь снег горят, Светят в открытый рот. Ссохшийся Ленинград Корочки хлебной ждет.