Блекнет вся испанская слава, вся их местная гордость пред величием Франции. Впрочем — и гордиться там нечем, и прославиться трудно, то ли дело во Франции. Говоря откровенно, даже как-то неловко, что предмет разговора чересчур неказист удался. Так что не ясно, для чего мы так длинно о подобном предмете вообще говорим.
Залив — xxх
Душа, каких похвал еще тебе, ворожее? Em Em/Eb Em/D A7/C# Ликуй: все обошлось примерно так, как ты рекла. C G D7 Am Всерьез на этот раз я превозмог небытие, Em G C/C-H-E Am/A-G-F# Воскрес, уехал вдаль, построил дом, завел щегла. Em D7 C7/B E
Он мал, неискушен и разучил пока всего A A7/G D/F# F7 Семь нот… Но две из них он перенял у соловья. C G Dm Am Когла и упрекну кого-нибудь, то не его: A A7/G D/F# F7 Он пленник, он певец. Совсем как ты, душа моя, C G Dm Am
душа моя, душа моя. Dm Am
Октябрь, пустой сезон. Глухие дни стоят стеной. Мертво на берегу — ни рыбака, ни челнока. Каким дремучим сном сия страна уснет зимой Могу вообразить, но не скажу наверняка…
Влажна дневная мгла и тяжела для головы. В заливе — не вода, а словно ртуть, не то свинец. Щегол глядит в окно и говорит свое "увы!" Всем птицам и птенцам, хотя и сам — еще птенец…
еще птенец, еще птенец…
Строка идет к строке, один фрагмент в ладу с другим; Эскиз вчерне готов, перебелить — и на струну. Но нет! Финал иной велит перу прервать нажим. Увы, душа моя! Не удержусь — перечеркну.
Свинец пошлю долой, пустые дни похороню, Залив и берега расположу наоборот, Октябрь сменю на май… И лишь в одном повременю: Щегла оставлю в клетке — и пускай… пока поет,
пока поет, пока поет…
(вступление: как 2-я часть куплета)
1990
Известно стало, что вблизи от города, в лесах
* * *
Известно стало, что вблизи от города, в лесах, C#m F# F#m C#m
бунтовщики, мятежники F# F#m C#m
имеют наглость жечь костры, валяться на траве F# F#m C#m
и замышлять недоброе. A G# C#m
Отряду нашему приказ: проследовать туда. A Am Em Отряд кивнул — и следует. A Am Em Найти злодеев, окружить врасплох и повязать, A Am Em маневры все привычные. A G# C#m
И через несколько часов отряд уже кольцом
смутьянов жмет в их логове.
И к горлу каждого копье приставлено — и мы
считаем до пятнадцати. A H Em
Не долго думая, они смекают, что к чему и что за чем последует. На счете «три» сдаются все, оружье побросав, сдаются все как милые.
Кто плачет, кто кричит, что рад правительству служить
хоть палачом, хоть пытчиком.
Кто выкуп выплатить сулит, кто — выдать вожаков.
Ну, ни стыда, ни гордости.
И лишь один сдается так, что всем бы перенять, сдается так, как следует. Лежит, мерзавец, на траве и, глядя в небеса, свистит мотив бессмысленный.
Как будто просто мимо шел, решил передохнуть,
прилег и стал насвистывать.
Как будто вовсе не при чем (что, кстати, может быть
Никто ж не вник, не выяснил.) A H Em
Не долго думая, отряд смекает, что живым такого брать не следует. И вот копье мое пронзает горло свистуна. Всех прочих — в плен, и кончено.
В пути обратном я свистать пытаюсь тот мотив,
да не идет, не вяжется.
Оно понятно: сроду я ни слуха не имел,
ни музыкальной памяти.
(пр.) F# F#m C#m
(Как раз того, что следует.) F# F#m C#m
Кадриль
Никакой жасмин под окном не пах. Ни один в садах соловей не пел. Паче страсти жаждала ты вражды. Я любил тебя, я сказал — изволь.
Там и сям настроил я крепостей. F#m C# F#m зарядил чем следовало стволы, C# F#m карту мира вычертил в двух тонах, C# F#m разместил на ней силуэт орла. C# F#m
Не смущал меня проливной напалм, A E A фейерверк убийственный не страшил. E A Я хотел увидеть твою страну. E A Я мечтал замерзнуть в ее снегах. E A
В генеральском раже свинцом соря, Hm F#m в то же время думал я вот о чем: C# F#m если вдруг у нас родилась бы дочь, Hm F#m почему б ее не назвать Мари? C# F#m
Это было мощное кто кого, кроме шуток, вдребезги, чья возьмет. Дорогой воздушно-морской масштаб. Агентура в консульствах всей земли.
Я в потемках дымных терял глаза, от пальбы тупел, зарастал броней. Ты роняла в пыль аромат и шарм, изумруды, яхонты, жемчуга.
Но и в самом что ни на есть аду, в толкотне слепых полумертвых войск, ты казалась все еще столь жива, что пресечь огонь я не мог никак.
И гораздо после, когда пожар сам собою стал опадать, редеть, ты хранила столь еще свежий блеск, что, смотря в бинокль, я сходил с ума.
Отовсюду видная средь руин, ты была немыслима, как цветок; не берусь конкретно сказать — какой, полагаю все же, что иммортель.
И когда пожар, повторяю, стал опадать, клубя многолетний прах; до нуля дотлел основной ресурс, а за ним неспешно иссяк резерв;
от штыка последний погиб смельчак, дезертир последний исчез в тылу. И остались мы наконец одни на плацдарме, словно в Эдеме вновь.
Парабеллум я утопил в ручье, золотой сорвал с рукава шеврон, силуэт орла завещал в музей, карту мира выбросил просто так.
Если хочешь, действуй, дозоров нет. Применяй картечь свою, Бог с тобой. Подойди и выстрели мне в лицо. Через два часа я приду в себя.
Калейдоскоп детский
Не угодно ль вот, оптический прибор, нехитрый, тфк, система трех зеркал в цилиндре, плюс цветные пустяки… как видишь, вещь нарочно для тебя, беглянки скрытной, склонной к миражам.
На свет ее направь. Ну, чем тебе не явь? H7 E G F# Hm Глазей, зевай спросонок, напоминай дитя. G H7 E G F# Hm Еще бы флот тебе к подзорной сей трубе. H7 E G F# Hm Но ты такой ребенок, с каким нельзя шутя. G H7 E G F# Hm
Мне-то что, мне легче, я ведь не беглец, я здесь живу, мне нравятся несчастья… ergo: мною можешь пренебречь, отныне только в это зазеркалье глядя, в дивный этот окуляр.
Что в нем есть… вопрос не в том, спроси чего в нем нет… любой на выбор колорит, хоть флот, хоть гавань, словом, рафинад, каштаны, детство в городе приморском, яхты, джонки, мачты, кливера…
Но кто, смотри, вон там? По всем статьям я сам. Залез в одну из джонок. Ни дать ни взять матрос. Хоть впору звать пажей и гнать меня взашей. Но я такой ребенок, с каким нельзя всерьез.
Как варяг, наблюдающий нравы славян
Как варяг, наблюдающий нравы славян, Hm G Я вхожу в перепутья своей стороны, Hm G Будто в омут, смущаясь отсутствием дна Em C C/H И дивясь: отчего до сих пор не тону? Am Am/G F Am/F# Разрушенья встречают меня тут и там, Em C7/B И ненастье ложится на сердце мое… Em F# Помрачнев, я исследую местных князей; Столь курьезны, нелепы и странны они, Что какой-нибудь звероподобный тиран Рядом с ними, наверное, был бы красив (Если б нечисть могла обладать красотой)… Коли так, то чего ожидать от рабов? Em A7 Всякий проблеск у них обращается в дым, Em C Словно тайна, поведанная дураку, A Am Или сказка, рассказанная невпопад… E Em Бедный сказочник! Лучше бы ты онемел. Здесь недолго творенье твое проживет. Этим людям присущ разрушительный зуд От природы, измлада до самых седин; Как доныне они расчленяли и жгли, Так и завтра пойдут расчленять и сжигать… Досмотрю, как уходит из мрака во мрак Девяностый с начала столетия год; Осознаю, что не был он легче ничуть Предыдущих восьмидесяти девяти, И печали умножатся в сердце моем. Хоть немало печально оно и теперь…
…Тихо H Передо мной золотая дорога. E F# H
Блещут По сторонам — справа лазурь, слева пурпур. E F# H
Сзади Кто-то глядит мне вслед, не отрываясь. Em F# Hm
Боже! Не осуди меня строже, чем должно… Em F# Hm
Кинематограф — xxх
C Em C7 F Fm C Gdim Eb-dim G7 Fm Не потому ли, что пыль рутины любой ландшафт обращает в ад, Мы разорвали чертеж Техаса и упразднили коней, (I) Переместив горизонт картины в гораздо менее желтый штат, Поближе к берегу, в область трапов, грузчиков и якорей?
Не оттого ли что шум прибоя напоминает дыханье льва, Мы устранили хор, альты ругая и басы понося, (II) И поменяли юнца-ковбоя на морехода, чья голова, Увы, сединами, как морскою солью, осыпана вся?