Директор театра. Поверьте, сэр, я готов выполнить все свои обязательства перед вами, но, как я слышал, кое-кто из артистов не доволен ролями и грозится покинуть меня и уйти в Хеймаркет [48] и в Гудменз-Филдз [49] или открыть еще несколько театров в разных частях Лондона.
Лаклесс. Я их уже утихомирил, и, по-моему, сегодня в спектакле заняты лишь те, кому это по душе.
Директор театра. Тогда, сэр, я не против. Только прошу вас, объясните, в чем содержание и замысел вашей пьесы. Я что-то никак не пойму, о чем она.
Лаклесс. Ну, прежде всего, сэр, в ней показывают выборы архипоэта, иными словами, поэта-лауреата при дворе богини Ахинеи. Правда, я ввел еще множество других персонажей, непосредственно не связанных с основным действием. Дело в том, что один видный критик объяснил мне, что в изящной словесности нет одинаковых правил для всех жанров, что автор кукольного представления может позволить себе большую свободу, чем сочинитель опер, а тому разрешается больше, чем сочинителю драм. Действие у меня происходит по ту сторону Стикса [50] и все действующие лица – покойники.
Директор театра. Может, хоть их не освистают, бог даст!
Лаклесс. Сударь, я рассчитываю на снисходительность публики, – кстати, ей уже не терпится. Слышите, зрители стучат тростями? Итак, не будем больше мешкать – начнем! Пора, по-моему, играть увертюру. Мистер Дореми, вы заготовили новую увертюру?
Дореми. Я специально сочинил ее, сэр.
Лаклесс. Сыграйте, пожалуйста. (Директору.) А вас, сударь, я просил бы сесть возле меня. (Публике.) Милостивые государи, первым перед вами предстанет Полишинель [51].
Занавес раздвигается, и мы видим Панча, восседающего на высоком стуле.
Панч.
Лаклесс. А это жена Панча, Джоан.
Входит Джоан.
Джоан. Что с ним приключилось, с моим мужем?! Все мурлычет и мурлычет, а ведь с его голосом только и петь, что в Хогз-Нортоне [52] под аккомпанемент поросячьего визга. Я-то надеялась: как помрет – заткнется. Так нет, он и в загробном царстве продолжает драть козла!
Панч. Не сердись, женушка. Орфей [53] вызволил свою подружку из загробного царства благодаря тому, что прельстил Плутоса [54] своей музыкой.
Джоан. Ну нет! Стоит Плутосу услышать, как ты поешь, и он назначит тебе муки почище Танталовых! Будешь стоять в воде до самого носа [55] – тогда уж не пикнешь!
Панч. Да я ведь не собираюсь тягаться с Орфеем, голубушка.
Джоан.
Панч.
Джоан.
Панч.
Джоан.
Оба.
Панч.
Джоан.
Панч.
Оба.
Танцуют и уходят.
Лаклесс. А теперь, милостивые государи, появляется Харон с поэтом. Между ними идет спор, потому что поэту и здесь охота прокатиться на дармовщинку.
Входят Харон и поэт.
Харон. Нечего мне, сударь, зубы-то заговаривать: платите, и все! И чем только эти писатели на земле занимаются, в толк не возьму! Вас возить – все равно что какого-нибудь служилого. Эти красные мундиры да черные мантии [56] столько раз меня обманывали, что я положил себе за правило брать с них деньги вперед.
Поэт. И что за наказание быть бедняком! Мое тело две недели ждало погребения в том мире. А этот малый целый месяц держал мой дух здесь, пока сам на том берегу загорал на солнышке, и все потому, что денег у меня нет. Слушай, будь любезен, укажи дорогу ко дворцу Ахинеи!
Харон. Ко дворцу Ахинеи? Ха-ха-ха! Да что вам там делать? В этаких-то лохмотьях да к Ахинее! Еще к Аполлону – туда-сюда.
Поэт. Неужто ты, приятель, никогда не возил к Ахинее оборванцев?
Харон. Нет, отчего же, возил, наверно. Только давно это было, сударь, право слово, А если вам действительно туда и вы взаправду поэт, чему подтверждением ваш вид, так у вас должна быть рекомендация от Ахинеиного посредника, мистера Как-его-там, того, что сочиняет прекрасные оды [57]. Ну да ладно, чтоб избавиться от ваших стихов, перевезу я вас за счет матушки Ахинеи. Она платит за всех своих несостоятельных почитателей. Взгляните на этот счетец, сударь! По мне, так она лучшая из всех загробных богинь.
Поэт (читает). «С Ахинеи за перевозку духов с октября месяца сего года [58]. Перевезено:
пять вельмож,
семь обычных придворных,
девятнадцать адвокатов,
одиннадцать советников,
одна сотня поэтов, артистов, лекарей,
аптекарей, ученых мужей и членов
Королевского общества» [59].
Лаклесс. А вот, милостивые государи, один из Хароновых людей – он ведет сюда мошенника, которого изловил.
Входят лодочник и пономарь.
Харон. Ну, что там у вас?
Лодочник. Изловили мы его наконец! Это мистер Разроймогилл, пономарь, он не одну сотню духов обобрал.
[48] Малый Хеймаркетский театр (в отличие от находившегося на той же улице оперного Королевского театра Хеймаркет). Построенный в 1720 г. богатым плотником Джоном Поттером, театр в течение долгого времени не имел ни труппы, ни репертуара. Первым успехом театра явилась постановка пьесы Сэмюела Джонсона «Херлотрамбо» (1729). В 1730 г. на сцене этого же театра был поставлен «Авторский фарс» Филдинга.
[49] Гудменз-Филдз – один из непривилегированных театров Лондона, в котором была поставлена комедия Филдинга «Щеголь из Темпла» (1730); открыт в 1729 г. В марте 1730 г. за постановку неугодной правительству пьесы «Король Карл I» театр был временно закрыт, на что содержится намек в кукольном представлении «Авторского фарса».
[50] Стикс – по античному мифу, река, окаймляющая Аид – царство мертвых.
[51] Полишинель – французский вариант итальянской маски Пульчинеллы из комедии дель арте. Панч в свою очередь является английским вариантом Полишинеля.
[52] Хогз-Нортон (Хокк-Нортон) – деревня в Оксфордшире, «прославившаяся» грубостью жителей и хрюканьем свиней.
[53] Мифологический фракийский певец. По наиболее распространенной версии мифа, он изобрел музыку и стихосложение, поэтому его иногда называли сыном Аполлона. Его музыка заставляла двигаться камни, укрощала диких зверей. Орфей участвовал в походе аргонавтов, причем ему удалось перепеть сирен. Чтобы вернуть свою умершую жену Эвридику, он спустился в Аид; его музыка укротила адского пса Цербера.
[54] В греческой мифологии бог богатства. Панч путает Плутоса с Плутоном – богом подземного царства.
[55] В греческой мифологии фригийский царь Тантал за свои преступления против богов был низвергнут в Аид, где стоял по горло в воде и терзался жаждой. Вода отступала, когда он пытался сделать глоток. Желая усугубить наказание («будешь стоять в воде до самого носа»), Джоан делает его, по существу, бессмысленным.
[56] То есть военные и судейские.