— Арман? Что с тобой?
— Лукаш, ты тоже это слышишь?
Мужчины замолчали, напряженно вслушиваясь в раздающиеся вокруг них звуки. Среди шепота листвы, ударов капель об оконные стекла и скрипа перекрытий дома, раздавалась странная, еле уловимая и хаотичная в своем звучании музыка.
— Вот-вот! Сейчас! — снова зашептал Арман. — Как будто звенят колокольчики. Множество колокольчиков…
В гостиной стали просыпаться люди. Вислав, потирая затылок, приподнялся в спальном мешке и недобро уставился на возвышающегося перед ним Армана. Влад, проснувшись, рефлекторно схватился за свою личную видеокамеру и случайно задел рукой Зигфрида, который сонно охнул. Хмурый Лукаш Чермак зажег керосиновый фонарь, и комнату залило теплым, персиковым светом.
— Эй, что случилось?
— Кому тут не спится?
— А я видел такой сон…
Игнорируя ворчание своей съемочной группы, режиссер вслушивался в неразборчивый звон множества колокольчиков за окнами. Эта мелодия выделялась на фоне ночных звуков и внушала тревогу. Лукаш поднялся, накинул на плечи свою куртку и, держа фонарь на вытянутой руке, направился к выходу из комнаты. Арман и вся съемочная группа, толкаясь и зевая, гурьбой последовали за ним. Как только входная дверь дома была с пронзительным скрипом открыта, в лицо режиссеру ударил прохладный и свежий ночной воздух, а таинственная музыка теперь окружала его со всех сторон, зловеще разносясь по ветру. Мужчины, вышедшие на улицу вслед за Лукашем, испуганно отшатнулись, — все верхнее перекрытие длинного, деревянного крыльца было увешано талисманами «музыки ветра», сделанными из металлических трубочек, кусочков стекла, перьев, бусин, ореховых скорлупок и птичьих костей.
— Чтоб меня! — выругался Влад и включил свою камеру, с которой никогда не расставался. — Это уже не смешно, босс!
Лукаш Чермак тоже достал из кармана куртки свою личную камеру. Он с мрачным видом принялся снимать происходящее, параллельно захватывая в объектив удивленные и испуганные лица своей команды.
— Лукаш, это какая-то шутка? — Спросил Арман, крутя в руках кость от вороньего крыла, прикрепленную к талисману «музыка ветра».
— Если бы я знал, приятель, — мрачно сказал режиссер, не переставая снимать. — Если бы я знал…
Крыльцо позади мужчин скрипнуло, и они, вздрогнув, резко обернулись. В дверном проеме, в одном шелковом халате на голое тело, стояла Корнелия. Жена режиссера окинула всех присутствующих странным, беспристрастным взглядом и завороженно уставилась на звенящие и щелкающие на ветру поделки.
— Красиво, не правда ли? — отрешенно спросила Корнелия не своим голосом и вышла на холодные доски крыльца босыми ногами. — Ветер ткет свою беспокойную музыку…
Девушка, проводя рукой по попадающимся на пути талисманам «музыки ветра», медленно пошла по крыльцу, пока ветер трепал ее распущенные рыжие волосы и тоненький халат. Лукаш Чермак медленно шел за женой и снимал ее дрожащими руками, изредка переводя объектив камеры назад, на стоящих у входной двери мужчин.
— То, что нужно, — взволнованно шептал он. — Это то, что нужно…
Корнелия дошла до края крыльца и облокотилась на его перила руками. Вся съемочная группа к этому времени скрылась внутри дома, и только режиссер продолжал восторженно снимать девушку. Он ловил объективом дрожащие складки тоненького халата, через который проступало стройное тело, скользил по ее волосам и этому странному, блуждающему взгляду, словно ищущему кого-то среди мрачных окрестностей. Наконец Лукаш удовлетворенно выдохнул, выключил видеокамеру и заговорил теплым, заботливым тоном:
— Дорогая, ступай в дом. Ты замерзнешь…
— Еще пять минуточек, — сказала Корнелия не своим голосом. — Над домом стоит такая дивная ночь…
— Неужели тебе не страшно оставаться здесь одной? — спросил режиссер и положил руку на плечо своей жене.
Корнелия никак не отреагировала на это прикосновение, продолжая стоять недвижимым, холодным изваянием. Не дождавшись ответа, Лукаш попытался взять ее за руку, но девушка не позволила этого сделать, убрав ее. Тогда режиссер выругался и, ворча, пошел в сторону входной двери от дома.
— А я здесь не одна…, — прошептала девушка, продолжая всматриваться в темноту, где у самого сарая, с маленьким фонарем в руке, появился серый женский силуэт.
Он хрипло звал девушку по имени, звал, словно из другого мира, но неожиданно исчез, когда на крыльце, с женской курткой в руках, снова появился Лукаш Чермак. Корнелия, с накинутой на ее плечи курткой, продолжала всматриваться в черноту, игнорируя уговоры мужа уйти с холодного ветра.