Чуть не процитировала: «Водитель, если ты одной рукой держишь руль, а другой обнимаешь красивую девушку, помни – и то, и другое ты делаешь плохо!», но профильтровав сию фразу в уме, понимаю, что ехать «на халяву», да ещё говорить водителю, что ему делать – это верх наглости.
Поскольку Марк сидит сзади, то развлекаю водителя я. Пять минут едем молча. За это время Марсель, сидя с открытыми глазами и глядя прямо на дорогу, успевает заснуть, – не думала, что такое возможно! Машину начинает медленно выносить на встречную полосу. Мы едем довольно быстро, а машина тихонько ползёт на встречку!
– Марсель! – ору я.
Он возвращает машину на нашу полосу, смотрит на меня удивлённо:
– А?
– А давай мы остановимся на обочине, и ты поспишь, а?
– Нет. Надо ехать, – говорит, не сбавляя скорости, он.
Вот ведь… Проверяю ремень безопасности. Я говорила, что боюсь машин и изнутри, и снаружи? Мы продолжаем ехать, и через какое-то время опять тихонечко начинаем выползать на встречку. Марсель между тем смотрит прямо перед собой, стеклянные глаза открыты.
– М-м-марсель. Мы. Едем. Н-н-на. Встречку! – говорю я ему членораздельно, начиная заикаться.
Он вздрагивает, смотрит на меня взглядом «Кто здесь?» и только после этого решает, наконец, остановиться.
– На вот понюхай. Сразу в себя придёшь, – говорю я участливо, открываю бутылку с сероводородной водой и сую ему под нос. По салону разносится мощный запах тухлых яиц.
– О-о-о! Что это!? – глаза его резко проясняются – круче нашатыря водичка-то.
– Живительная влага! Энергетик нового поколения! – я трясу бутылкой, отчего снизу поднимаются пузырики и запах усиливается. – Пей, или спи! Другого рецепта нет!
Взвесив все «за» и «против», Марсель принимает правильное решение – мы съезжаем на боковую дорогу, встаём на обочину и засыпаем. Марсель выключается первым, а следом и мы. Основная трасса далеко, до нас едва доносится звук проезжающих машин. Тихо звенят одинокие лесные комары, дистрофичные, будто только что вылупились из дебрей городского подвала.
Спустя каких-то полчаса, мы все одновременно просыпаемся и как ни в чём не бывало едем дальше. Марсель становится свеж и бодр. Больше старается не разговаривать, я тоже молчу, а Марк и подавно.
За час до подъезда к Москве прошу остановиться, убегаю за деревья и переодеваюсь обратно в штаны: ещё не хватало в Московском метро ходить в шлёпанцах, будучи обмотанной платком! Впрочем, выбор невелик – выходного чемодана с собой нет.
Возвращаюсь. Марсель восклицает разочарованно:
– Зачем переоделась?
Объясняю. Он грустнеет.
Дальше едем молча. Грандиозным малиновым закатом на всё небо позади нас садится солнце, отражаясь в боковом зеркале машины. Смотрю на это зрелище. Наконец, оно полностью заходит за горизонт, и дорога погружается в сумерки. В Москву мы въезжаем уже в темноте, освещаемой светом множества других машин, толпящихся в несколько тесных рядов. Каждая норовит втиснуться в просвет, едва заметив несколько сантиметров пустого пространства между другими машинами. А, привет, Московская пробка.
Марк высаживается раньше, прощаемся. Я и Марсель едем дальше. Говорю, что мне нужно любое метро. Марсель наклоняется к навигатору и голосом чётко задаёт ему:
– Ближайшее метро!
Навигатор выстраивает маршрут, и мы едем по нему.
– Марк – твой муж? – Марсель опять возвращается к своему вопросу.
Я молчу, и он добавляет:
– Не хочешь отвечать?
– Ну, ты же не сказал, кем работаешь. Вот и я не буду отвечать, – парирую я, мило улыбаясь.
Как бы мне этак… доехать-то до метро без приключений интимного рода…
Марсель доезжает до конечной точки, тормозит и берёт меня за руку повторно. Ладонь у него тёплая и большая. Он очень грустный. Я поворачиваюсь к нему лицом и с умным видом «я тёртый калач» вещаю:
– Марсель. Не разменивайся на тех, кто тебе не предназначен, – и руку свою забираю.
Во, завернула. Марсель переваривает сказанное и решает уточнить:
– Не предназначен?
– Да. Я, например, тебе не предназначена, – поясняю я. Хочется добавить «тебе ещё детей рожать» – так я думаю обо всех молодых парнях, что им нужны молодые девчонки, а не я.
– А в чём твоё предназначение? – спрашивает в отместку он.
– Вот это я и пытаюсь узнать, – философски замечаю я, меж тем плавно мигрируя из машины.
Марсель, озадаченный философской фразой, выходит следом за мной. Я уверенным голосом даю ему положительную установку:
– У тебя всё сложится очень хорошо, вот увидишь. Где-то через неделю.
Прям ясновидящая, да ещё и с конкретикой. Но на самом деле это неизбежно – это очевидно, что у него всё сложится, я это очень чётко вижу, чего не могу сказать о себе.