— А вы сами — воспитатель? — спросила я.
Мужчина рассмеялся в ответ, и я сказала бы — совсем не симпатично. Нет, он работает электриком на заводе, а жена — поваром. Она и в лагере будет готовить для детей, а он — отвечать за всю культработу. «Культработу?!» — подумала я. Неужели на таком большом предприятии не нашлось более подходящей кандидатуры? Надо ж было послать электрика! И тут я вспомнила о своем классе: они же сидят, ждут в Альткирхе, рвут и мечут, почему не едет их культтётя, как некоторые называют меня не без ехидства. Я люблю эту работу. А электричество — ничуть. С физикой я справилась только благодаря усидчивости и помощи папы. А этот тощий человек хочет объединить и то и другое? Удивительно!
— Давайте попробуем усмирить их при помощи фокусов, — шепнул он мне. — У тебя найдется монета в десять или пятьдесят пфеннигов?
Немало удивившись, я достала из кошелька пятидесятипфенниговую. Он взял ее и зажал между указательным и большим пальцами левой руки. Поднял руку и спросил, видят ли дети монету, и попросил их только кивнуть в знак согласия. Но ему тут же пришлось вновь прижать палец к губам — такой поднялся крик. Затем он взял монету в правую руку, а маленького миловидного мальчика попросил посильней подуть на кулак, в котором должна была находиться монета. Каково же было общее и мое в том числе удивление, когда на раскрытой ладони монеты не оказалось. Дети потребовали, чтобы он показал и другую руку, но и в ней монеты не было. Признаться, я поначалу не поняла, в чем секрет. Раз десять он повторял этот фокус, но дети просили еще и еще. Тут-то и мне удалось подсмотреть, как это у него получается. Разумеется, монета оставалась у него в руке, он только молниеносно прятал ее в карман, отвлекая детей тем, что просил их дуть на кулак. Под конец, подмигнув мне, он вернул монету. Я лишь намекнула на рукоплескание. Тогда он быстро разделил свой указательный палец на две части, что малышей еще больше развеселило. Но я сразу поняла: в этом трюке главную роль играл большой палец. Этого мало — невероятно худой электрик стал вытягивать левую руку до невероятной длины. Это уж был чисто оптический обман, который я тоже очень скоро разгадала. Под конец он схватил себя за нос так, что тот затрещал. Дети верещали от восторга, их невозможно было унять. Однако этого фокуса я так и не разгадала. Вполне возможно, что у электрика действительно был какой-то сустав в носу.
«Дорогой Че, тебя здесь так не хватает! — подумала я с грустью. — Уверена, что и ты умеешь показывать фокусы, а с детьми ты обращаешься изумительно, в этом я сама успела убедиться».
Подумала я и об Оттомаре Хэппусе, о его великом искусстве, и мне вдруг стало стыдно, что я только что с таким восторгом рукоплескала дешевым фокусам. Это ж все так пошло, похоже на успокоительные таблетки для маленьких озорников. Мне следовало бы быть выше этого. Впрочем, человек странное создание; тощий электрик сделал вид, что откусил себе палец, и я вновь захлопала в ладоши, смеялась и радовалась всем этим глупостям, секрет которых был так прост.
— А ты не хочешь к нам в лагерь? — спросил меня электрик. — Понимаешь, нам нужен еще один человек, а ты мне нравишься, у тебя есть чувство юмора.
Это у меня-то юмор? Не уверена. Папа всегда говорит, что я чересчур серьезна и мне следовало бы проще относиться кое к чему. Нет, не хочу я в этот лагерь мясо-молочной промышленности, хочу в Альткирх. Мне необходимы покой и время, необходимо осмыслить, постигнуть душой все только что пережитое.
Дети просили меня снова поиграть с ними в «пол и потолок». Один мальчишка без двух передних зубов говорил «поу и поутоук». Теперь проснулись уже все, громко смеялся весь автобус. Даже какой-то козлиный смех тощего электрика, сначала так не понравившийся мне, теперь, казалось, превосходно гармонировал с серебристым смехом детей. Прежде чем сойти, я пожала много-много рук, в том числе и руку тощего электрика, в то время как его полная жена продолжала сладко спать.
И вот я снова одна на шоссе.
Глава IX, или 14 часов 57 минут
У Великана не только весь инструмент в ажуре — в четвертом измерении, как сказал бы Крамс, — он и работает так. При этом и не видно, что он работает. Оно работает. Вторсырье, которое Хэппус называет своим «вартбургом», будто бы само поднимается на домкрате, а гайки словно соскальзывают с болтов. Один раз Великан сдунул прядь со лба, а так никаких усилий не заметно. Запаска уже на барабане, оказывается, и она спустила, но чего удивляться-то — Хэппус ведь! Но вот уже посвистывает ручной насос, глушитель тоже подтянут покрепче, моей ржавой проволоки не хватило. Великан поднял капот и добавил дистиллированной воды в аккумулятор, зачистил свечи, замаслившуюся прожег зажигалкой и зачистил проволочной щеткой, добавив, что, к сожалению, у него нет свечей для «вартбурга».