Потом существо повернулось и помчалось по коридору, пропав в темноте.
Ошеломленный, с отвисшей челюстью я стоял и ждал.
Может, через пятнадцать-тридцать секунд, не зная почему, я бросился за ним. Через несколько метров от того места, где стояло это существо, туннель стал спускаться, расширяясь, пока не превратился в огромный зал, весь пронизанный туннелями по стенам. Я бросился в самый широкий из них, бешено галопируя во тьме. Я не остановился, чтобы подобрать шлем, а биолюмовый фонарик был весьма тусклым. Дорога извивалась, потом стала потихоньку выпрямляться. Многочисленные боковые проходы пересекали главный туннель, я же мчался от одного туннеля к другому, посылая во все проходы лучик фонарика. На девятом туннеле мне показалось, что я что-то вижу, и я, не задумываясь, бросился туда.
Через десять минут я сообразил три вещи: первое – очень глупо было так убегать. Второе – я потерялся. Третье – биолюмовый фонарик начинал садиться. Через десять минут после этих просветлений я понял, что фонарик даже перестает светиться и что подземная тьма сгустилась вокруг меня. Трудно оценить абсолютную, категорическую тьму подземелья, пока ее не испытаешь. Только абсолютно слепые понимают, что это такое. Нет света вообще. Никакого. Я на ощупь пытался найти дорогу в том направлении, откуда, как мне казалось, я пришел. Как мне тогда померещилось, я это делал часами, все время призывая Сьюзен. Никакого ответа. Я медленно поворачивался, надеясь заметить в темноте свет фонарика Сьюзен, которая, несомненно, пошла меня искать. Но у меня не было никакой надежды, что она сама не потерялась. Я потерял счет времени, пока лежал в полудреме там, у стены туннеля, и теперь мне казалось, что я давно уже не слышал шарканья сапог Сьюзен, прежде чем не-буджум появился передо мной. У нее был еще один биолюмовый фонарик, но, если и этот сдох…
Я слишком устал, чтобы продолжать поиски, и уселся, привалившись к гладкой стене. В мозгу у меня не было места для того, чтобы думать про не-буджума, как он последовал за мной с Высокого Дерева и почему. Может быть, у них там, на этой планете, тоже были такие зверюги, не-буджумы. Мои мысли помутились от усталости, разум быстро заполнялся пульсирующей паникой. Я встал и пошел дальше. Если я только сяду, паника охватит меня, и все кончится.
Я был убежден, что провел во тьме целые дни. Я столько раз ударялся головой, что у меня было состояние боксера, которого добили до того, что он стал «грогги». Лодыжки у меня были все поцарапаны от многочисленных ударов в темноте о выступы скалы, пальцы были влажны и липки от крови. Я спотыкался на камешках, падал в ямы, скользил по кучкам гравия, плюхался в лужи застоявшейся воды, и с меня хватило. Я нашел плоский кусок скалы, похожий на стол, забрался на него и вытянулся.
Наверное, я проспал много часов. Я проснулся с испугом, потеряв представление о том, где нахожусь, яростно моргая глазами, чтобы увидеть хоть что-нибудь, но ничего, естественно, не было видно. Глотка моя превратилась в пыль, тело мое стало сетью взаимосвязанных болей.
Тем не менее, я резко сел. Мне показалось, что я что-то услышал. Может быть, шарканье подметок. Может быть, царапанье когтей по камню. Что, та самая тварь, которая небуджум? Или как раз Буджум?
До моей сетчатки добрался тоненький луч света, пронизав ее, как вязальная спица. Я прикрыл глаза рукой.
– Сьюзен!
– Джейк! О господи, Джейк, дорогой!
Я встал и поплелся вперед. Свет разливался вокруг меня, пока я не был вынужден заслонить глаза рукой. Сьюзен скользнула в мои объятия и сдавила меня в собственных объятиях.
Мы оба несколько минут бормотали что-то бессвязное. Она сказала, что любит меня. Я уведомил ее, что это взаимная эмоция. Между возгласами было множество объятий и поцелуев. Я все это время стоял, закрыв глаза, думая о том, что столько света не могло быть даже при сотворении мира. Неужели я пробыл в темноте так долго?
– …Я все искала, искала и искала, потом сообразила, что сама потерялась, – говорила Сьюзен, – я села и заплакала, мне было так ужасно на душе, так кошмарно! Я потеряла тебя, и наше снаряжение, и еду, и все время думала, господи, как это типично с моей стороны, сидеть и паниковать, когда мне надо было бы думать, а я даю своим страхам управлять мною, и я…
– Все в порядке, Сьюзи, все в порядке…
– …я сказала себе, черт возьми, надо взять себя в руки, так просто не годится, тебе придется… – она отпрянула от меня. – Джейк, что ты делаешь? Ты разве не видишь, что тут творится? Кто пришел?
Я был занят тем, что снимал с нее блузку. Я остановился, открыл глаза.
– Мои поздравления, мой друг Джейк, – сказал Рагна, слегка отводя свой мощный фонарик в сторону, чтобы высветить свое голубоватое лицо. Его длинные белые волосы струились из-под шлема. За ним к нам приближались другие огоньки.
– Правильно ли я понял, что ты собираешься совершить сексуальное единение прямо тут и сейчас? – спросил Рагна. – Если это действительно так, то мои сотоварищи и я счастливы будем удалиться. Если же противоположное правильно, то я извиняю себя. Но, если ты все же собираешься совершить именно это, то должен сказать, что для нас это представит огромный интерес, если большое количество сторонних наблюдателей тебя не смутит.
Он улыбнулся своими тонкими розовыми губами, розовые глаза его светились от отблесков фонарика.
– Может быть, да? – сказал он помолчав. Потом нахмурился и разочарованно протянул: – Нет?
12
В нашем неподвижном состоянии мы были очень уязвимы. Пещеры были теплые, темные и уютные, как чрево матери, но мне не хотелось, чтобы они убаюкали меня ложным чувством безопасности. Поэтому я был рад, когда праздник Постижения Глубинных Уровней закончился. Мне хотелось закончить ремонтные работы и начать поездку.