— Третьего августа 1946 года.
Я немного помолчал, потом спросил:
— Ты это серьезно?
— Да.
— Ладно, Карл, я тебе верю.
— А зачем мне врать?
— Воистину.
— Джейк, как насчет этого… как его там… Юрия?
— А что он делает?
— Похоже, он сам не знает, что ему делать. Наверное, думает, что мы пытаемся от него избавиться?
— Ну, в какой-то степени это так и есть. На самом деле, мне действительно интересно, что он делает.
— Понял.
Сэм сказал:
— Он вызывает нас на дорожной частоте, если вам это что-нибудь дает.
— Может быть. Ты осматриваешь дорогу сзади, погони за нами нет?
— Смотрю в оба. Пока все чисто.
— Не хочешь выслать птичку слежения?
— Вся местность плоская, как стол. Мне такое наверняка не понадобится. А какой у тебя план, можно спросить?
— На самом деле никакого особого плана у меня нет, — ответил я. — Если только мы не сможем найти никакого укромного местечка, чтобы залечь подольше.
— Это дело сложное. Тут практически негде спрятаться. Никаких холмов, никаких больших скал, чтобы вообще можно было о таком думать.
— Я, впрочем, думал о том, — продолжал я, — что мы, может быть, смогли бы проехать так далеко от них, что практически потерялись бы в этом смоге. Потом мы могли бы сбросить скорость и сесть преспокойно на обочине. Может, достаточно просто было бы слушать идущее мимо движение. Если мы что-нибудь услышим, то сможем быстро развернуться и рвануть в какой-нибудь другой портал.
— Замечательная мысль, — сказал Сэм. — Чертовски замечательная мысль, сын. Время от времени ты показываешь всем, что половина мозга у тебя уж точно есть. Давай так и сделаем.
Примерно в пяти кликах дальше по дороге мы так и поступили. На сканерах ничего не видно, когда мы повернули, а экраны оставались чистыми, пока мы все не выключили. Мы не видели дорогу, но внешний микрофон направленного действия дал бы нам знать, если бы кто-нибудь проехал.
Юрий молча последовал за нами, пока мы выполняли этот маневр, вел он машину, которую мы наконец разглядели: бело-голубой Омнифургон, прекрасная машина с двойной защитой, предназначенная для того, чтобы служить и машиной и домом. Она выглядела помятой и потрепанной долгой дорогой, но все еще пригодной к употреблению. Иллюминаторы были покрыты засохшей грязью и пылью, но на передних сиденьях можно было разглядеть две смутные фигуры.
Мы сидели, прислушиваясь к тихим постанываниям ветра. Все притихли. Прошло минут десять. Потом Сэм сказал:
— Спроси Карла, кто, по его мнению, выиграет Кубок Национальной Хоккейной Лиги в этом году.
— Хм-м-м, — я протянул руку и постучал пальцем по главному экрану. — Ну-ка, включи сканеры помощнее. Посмотри взад-вперед по дороге на небольшом расстоянии.
Сэм послушался.
— Ничего, — сказал я. — Ни одной пылинки. Я-то наверняка считал…
— И я тоже, — ответил Сэм, — я был уверен, что они постараются засечь, если мы свернем к этому порталу, если они нами все еще интересуются.
— Не могу понять, что же такое тогда были эти машины. Может быть, догадка Юрия справедлива, и они всего-навсего инопланетяне в заброшенных машинах земной марки?
— Похоже на то.
Я надавил на клаксон, потом включил рацию.
— Карл, кто собирается выиграть Кубок НХЛ в этом году?
— Ну, я сам болею за «Доджеров» из Лос-Анджелеса… — он рассмеялся. — Ты что, смеешься? Хоккей вымер, как доисторическая птица дронт.
— Последний раз, когда разговаривал в забегаловке, то слышал, что его собираются воскресить, снова устраивают крупные игры высшей лиги в Северной Америке.
— Правда? Я и не слышал.
— Ты сказал, что родился в 1946 году?
— Да. Тысяча девятьсот сорок шестой год от Рождества Христова.
— Я так понял, что ты родился на Земле.
— Да. Лос-Анджелес, Калифорния.
— Как же ты попал в наше время, на сто пятьдесят с лишком лет позже?
— Меня захватило летающее блюдце.
16
Это называется — не задавай глупых вопросов — не услышишь глупых ответов.
Язык очень странно себя ведет по отношению к тому, что именно он проносит сквозь столетия в словарном багаже, а что бросает по дороге. Хотя само по себе выражение «летающее блюдце» не было совсем забыто, его первоначальное значение подернулось мраком и совсем пропало из словарей. В современном значении, если тебя как следует шарахнут по голове, то ты увидишь «летающие блюдца». То есть будешь страдать временными зрительными галлюцинациями. «Слезь с летающего блюдца» — означает «прекрати свои фантазии и вернись назад, к реальности». Спроси кого-нибудь, что такое на самом деле «летающее блюдце», и скорее всего человек посмотрит на тебя непонимающим взглядом, как если бы ты у него спросил, к чему относятся «коньки» в выражении «коньки отбросить». (Примечание: в данном случае, я в этом уверен, «коньки» совсем не означают спортивной обуви с лезвием на ногах.)