— А вот и автомат-убийца, — подумал я, глядя на какую-то будку с занавесками.
Тут же подбежала бабка и стала совать мне в руки мерзкие холодные жетончики, требуя взамен деньги. Таким образом, на раздумья времени у меня уже не было, я купил жетончик и зашёл в кабину, плотно задёрнув за собой занавески.
— ВНИМАТЕЛЬНО ПРОЧИТАЙТЕ ИНСТРУКЦИЮ! — резко отдёрнув занавеску, гаркнула мне в лицо бабка, отчего я чуть не отбросил копыта, учитывая мою внутреннюю напряжённость.
Инструкция гласила, что надо ровно сесть, не двигаться, смотреть на чёрную полоску и бросить жетончик в щель. Откровенно говоря, больше всего меня удивило — как можно бросить жетончик в щель, абсолютно не двигаясь. Усилием воли что ли? К тому же где эта чёртова полоска? Ладно, Бог с ней, как-нибудь разберусь.
Сев на табуретку, я обнаружил, что она слишком для меня высока. Пришлось её немного опустить. Габариты будки оставляли желать лучшего. Задев задницей всё, что можно, я установил табуретку на нужном мне уровне и сел на неё злой как чёрт. Где эта чёрная полоска??? Да пошла она в жопу, лишь бы поскорее отсюда выйти, желательно живым.
Постаравшись успокоиться, не зная, куда деть снятую с себя одежду, я совершил нечеловеческое усилие. Сидя смирно, наподдавая при этом ногой одежду, чтобы та не упала, одной рукой я пытался дотянуться до щели, чтобы опустить туда чёртов жетончик. Рука не дотягивалась. Пришлось немного нагнуться, затем в бешеном темпе занять прежнее положение, в ужасе ожидая, что так и останусь сфотографированным в полусогнутом состоянии. Однако, ничего в ближайшие секунды не произошло. Не произошло ничего, как мне показалось, и через ближайшую пару лет. Я сидел в полной неизвестности, в темноте, ожидая чего-то, и уже было собрался встать и поблагодарить бабку за чудесно проведённое время, как меня неожиданно ослепила вспышка, какая там вспышка, ВЗРЫВ СВЕТА, да так неожиданно, что я, ничего не успев сообразить, застыл в неопределённой позе. Не дав мне опомниться, вспышка ошарашила меня ещё раза три подряд, после чего наступила подозрительная тишина. Сохранив остатки здравого смысла, я понял, что это должно быть всё. Выйдя на свет Божий из этой мерзкой кабины, я подошёл к оконцу, откуда, судя по инструкции, должны были вылезти мои фотографии. В свободную кабину тут же забежали три школьницы, отчего она стала яростно шататься.
— Вот здорово будет забиться сюда всей нашей группой, — почему-то подумал я, ожидая снимки, которых всё ещё не было.
Школьницы с раскрасневшимися рожами уже выбежали наружу и тоже подбежали к оконцу. Мне стало плохо, что они сейчас увидят мои вылезающие фотографии, поэтому стоило только аппарату затарахтеть, и из него показаться снимкам, как я молниеносно схватил их, чуть не порвав, и мелкой рысью в следующую секунду уже бежал по Нарвскому проспекту.
Добежав до метро, я смог, наконец-то, перевести дух, и тут я впервые посмотрел на свои фотографии.
В голове мелькнула мысль, что я мог схватить чужие фотки, а те — мои — сейчас смотрят эти школьницы и помирают, наверное, со смеху. Но нет, слава Богу, это были мои фотографии, вернее, скорее всего, мои, потому что то, что я увидел на них повергло меня в настоящий транс. На четырёх микроскопических фотографиях было чужое, но немного похожее на меня лицо с гигантскими глазами, которым бы позавидовал сам Рудик. Объяснялось это внезапной вспышкой света в кабине — от такой неожиданности и страха у меня не только могли раскрыться до размеров блюдец глазки, но и запросто разорваться все внутренности.
Но этого было мало — глаза были накрашенными!!! Вот этого я совсем не понимал, но с фотографии явно и недвусмысленно смотрела рожа эдакого трансвестита с аккуратно подведёнными глазами.
— Господи! А это ещё почему? — спросил себя я и заглянул в ближайшее зеркало витрины одного из ларьков.
— Глаза на месте, ничего не накрашено, — думал я, разглядывая себя. — Надо же какое уродство получилось, хорошо хоть не под сорок лет как у Рудика.
Но были и свои плюсы — щёки мои получились нормальными и не увеличенными, но, честно говоря, это был маленький плюс.
К сожалению, делать было уже нечего, и я поплёлся прямиком в отдел кадров филармонии. Положив на стол кадровичке трансвеститские фотографии, я стал наблюдать за её реакцией. Та не заставила себя ждать. Схватив снимки хищной хваткой, кадровичка переводила свой взгляд с них на меня и обратно. Затем подумала, нацепила на рожу очки и повторила операцию.
— Это — я, правда, даю вам честное слово, — печально вздохнув, произнёс я. — Можете даже не сомневаться.