А чему я удивляюсь ещё больше, так это тому, что в этот вечер меня даже не вырвало.
Итак, уже чувствуя только одну лишь музыку, доносившуюся из коридора, я, оставив остальных допивать этот чудный напиток, схватил Таню и ринулся с ней танцевать.
Через некоторое время уставший и довольный я решил передохнуть и опять зашёл в 211-ую. В принципе, после такого выпитого количества ядреной смеси мне стоило бы задуматься: а надо ли пить ещё, но закуска в виде кильки в томатном соусе казалась лучшей едой в мире, и, вообще, всё представлялось в розовом свете.
Я и все мои однокурсники уже имели счастье познакомиться со спиртом моей мамочки, все также знали его последствия. «Взаимно-бескорыстная» дружба Коммуниста и Рябушко никогда не переставала красноречиво напоминать об этом. Но непальцы… маленькие, бедненькие непальцы не могли знать об этом, поскольку предупредить их никто не успел. Эх… А, между тем, разрядка была уже близка…
Никто из бухавших в 211-ой даже не поперхнулся, когда из коридора донеслись чьи-то оглушительные крики. Казалось, вечеринка идёт своим ходом, ну, подумаешь, кто-то захотел себя попробовать в стиле «Кантри». Насторожились мы одним ухом только тогда, когда крики стали приближаться, а к ним добавились вдруг какие-то посторонние удары.
Ничего не понимая, мы в недоумении поглядывали друг на друга, как вдруг со страшным грохотом дверь распахнулась и перед нами предстал Сони с окровавленным лицом. (Любителей острых ощущений здесь ждёт небольшое разочарование — не то чтобы лицо было всё в крови, она просто неожиданно вытекала из носа и рта). Нечеловеческим взглядом Сони обвёл нашу посиделку. Его глаза в этот момент выражали такой дикий страх, что всем стало как-то не по себе. Сони вдруг что-то заорал нечленораздельное и, хлопнув дверью, исчез также стремительно, как появился.
И тут началась сплошная неразбериха. Помню, как кто-то побежал вслед за Сони, помню, как все остальные вывалили в коридор, как мы все вместе с толпой танцующих пытались всмотреться вглубь коридора, где друг за другом бегали какие-то тени, помню испуганных Таню с Наташей, которые пытались остановить свою третью подругу, рвавшуюся танцевать не смотря ни на что, помню, как мимо меня с криками пролетел Прокаш, в руке которого блеснуло что-то похожее на нож, отчего мне сразу стало нехорошо, помню звук разбитого стекла… и больше ничего не помню.
Во всяких там книжках и телеэкранизациях в аналогичных случаях («больше ничего не помню») герой обычно теряет сознание. Со мной (тьфу, тьфу, тьфу) ничего подобного не произошло, просто я каким-то образом оказался около своей комнаты и, увидев, что тусовка неожиданно прервалась, добрался до своей кровати и мгновенно отрубился. Вот почему звук битого стекла был последней моей реальностью этого вечера…
Всё окончательно разъяснилось лишь на следующее утро. Проснувшись, Сони (живой) смог удовлетворить наше чрезмерное любопытство. Оказалось всё проще простого: маленький Сони и тихий Прокаш, допив мой спирт окончательно, не смогли поделить какую-то бабу (надеюсь, всё же не ту кирпичномордную). Прокаш легонько ударил Сони, тот вроде бы тоже сжал кулачок, Прокашка-дурашка схватился за нож, и Сони вдруг пришло в голову поиграть в «Догонялки».
Сейчас Сони выглядел абсолютно беспечным, и казалось, что всё, происходившее вчера, его нисколько не удивляет, как будто так всё и должно было быть. Но, не смотря ни на что, краем глаза можно было заметить, что Сони, всё-таки, несколько озадачен случившимся.
Мне-то сразу всё стало ясно — мамочкин спирт показал себя во всей красе ещё раз. Я даже почувствовал за собой некоторую вину за то, что позволил Сони уговорить себя налить ему вторую бутылку. Кто знает, может быть, с одного пузырька ничего бы и не было.
К татарам и ко мне, как к очевидцам, заходили любопытные и требовали красочного описания всех событий. Я рассказывал всем про спирт, а наши только согласно кивали головой.