Я уничтожил следы крови насколько это было возможно, убрал все причиндалы, вышел весь пунцовый в коридор и с наслаждением затянулся сигаретой.
Следовало признать, что сегодняшний мой поступок был настолько же смелым, насколько глупым и опасным. Я прекрасно понимал, что проделать над собой такое самому отважились бы не многие. И правильно, потому что я знал и другое — как правило, такие самоглумления над собой почти всегда ведут к какой-нибудь заразе и болезни. Но моё легкомыслие не дало мне предаться отчаянию. Напротив, с каким-то идиотским равнодушием я уповал на судьбу и даже не думал, что сейчас я занёс себе какую-нибудь инфекцию.
Как покажет время, всё у меня с ухом будет в порядке, а это означает лишь то, что есть у меня свой ангел-хранитель, который почему-то помогает и заботится о таких уронятых в детстве на пол идиотах, как я.
Где-то через полтора часа мочка немного остыла, похудела, и я решил вставить серёжку в свободную сейчас старую дырку, которую мне проколол Сони. Поскольку «гвоздиков» у меня больше не было, я решил вставить туда одно из своих злосчастных колец. Это мне удалось безо всякого труда, однако, я заметил, что эта дырка уж очень близко расположена от последней мною проколотой. Однако, это меня ничуть не смутило. Да и результат был несколько оригинальным: в нижней части мочки болтались почти на одном месте кольцо с «гвоздиком», а в верхней части торчал просто один «гвоздик». И поскольку я никогда не любил симметрию, этот результат меня вполне удовлетворил.
Теперь оставалось только ждать наших и посмотреть на их реакции…
Наши вернулись с «войны». Первым делом Владик и Рудик многозначительно посмотрели на висевшие за шкафом пододеяльник и наволочку, после чего протопали вглубь комнаты, страшно принюхиваясь, проверяя наличие в воздухе рвотного запаха. Не знаю, чего принюхивался со своим вечно забитым носом Владик, наверное, так, для вида.
Дождавшись, когда он вышел из комнаты, я сел за чертёжный стол, открывая тем самым свой левый вид перед Рудиком. Тот спокойно сидел за столом, иногда переговаривая со мной, но ни разу не поинтересовался моим ухом. Наконец, я просто не выдержал и прямо спросил:
— Дима, во мне что-нибудь изменилось?
Тот молниеносно посмотрел мне на голову. Моя рыжая копна вроде бы оставалась такого же цвета, как и раньше, что несколько озадачило Рудика. Подумав немного, он перевёл свой взгляд мне на ноги. Я поспешил убрать их под себя, потому что уже давно не стриг там свои когти.
— Да нет, нет, не там, — несколько сконфужено пробубнил я, — повыше.
Рудик стал внимательно меня осматривать с ног до головы, причём по нескольку раз, но, не находя ничего особенного, принимался за это снова и снова.
— Похудел что ли? — как-то кисло спросил он.
— А может, ноги помыл? — съязвил я. — Неужели ничего не замечаешь?
— Ну, пододеяльник постирал, ну, теперь меньше пахнуть стало. Это?
— Почему это меньше? Вообще, не пахнет! — возмутился я. — А вот тут ничего не видишь? — почти крича, показал я себе на ухо.
— Ба-а-а! А я гляжу — что-то не то, а что — не пойму. Когда это ты успел?
— Вот тебе и весь сказ, — подумал я, — столько трудов, а ничего не заметно. Это что же получается, наверное, мне вместо «гвоздиков» следовало бы повесить какие-нибудь лошадиные подковы, может быть, тогда заметно было бы.
— Сегодня! — ответил я. — А угадай, кто мне это сделал?
Тут уж Рудик показал своё воображение. По его словам мне ухо кололи чуть ли не всё непальское население нашей общаги, к которому каким-то боком притесалась и наша Лариса. Последней попыткой была Анечка, после чего я, уже не выдержав, рассказал ему всё, как было на самом деле. Его неподдельное удивление тому факту, что это я сам так надругался над собой, несколько утихомирили моё первоначальное возмущение.
Итак, это была первая реакция. Практически такими же были реакции всех остальных за исключением считанных единиц, которые с самого начала заметили моё новшество. Мысль о лошадиных подковах стала мне казаться более подходящей…
Шло время. Делая курсовой по Бронникову, народ не забывал о Кронштадте. На носу были экзамены по «войне» и манящие казармы далёкого острова. Я уже не раз задумывался об этом и о том, что мне предстояло прожить одному почти целый месяц. Полное одиночество мне не грозило, потому что рядом оставались Галя, Лариса и все «школьники», поэтому предстоящая ситуация из-за своей новизны меня даже несколько привлекала. Я уже начал было строить некоторые планы относительно этого, как вдруг, придя с очередной «войны», Дима просто ошарашил меня потрясной новостью.