— Слушай! — чуть ли не с порога закричал он мне, радостно улыбаясь. — Я тебе такое скажу! Ты так обрадуешься. Это насчёт Кронштадта. Владичка решил «скосить» и, громко кашляя, жалуясь на свой бронхит, скорее всего, никуда не поедет! Это пока не точно, но всё идёт к этому. Так что, — Рудик заулыбался ещё сильнее, — теперь вы целый месяц будете жить под одной крышей бок о бок. Вдвоём!
Если бы Дима хотел оглушить меня чем-то, то лучше у него всё равно бы не получилось. Я сидел как придавленный несколько минут и пытался хоть немного утихомирить свои лихорадочные мысли.
— Вот, блин, обломился, так обломился! — думал я про себя. — Вот вам и одиночество! Это надо же, такой шанс выпал раз в жизни и так обломиться! И как же я этот месяц выдержу с соседом, с которым мы вот уже два месяца как не разговариваем и, вообще, видеть друг друга не можем?
Рудик ехидно посмеивался…
Однажды, вечером, когда мои соседи в очередной раз ушли на заработки, я врубил на полную мощность магнитофон с альбомом Мадонны и решил промыть спиртом ранки на ухе, в котором к этому времени уже красовались три колечка. Ранки почти зажили, но всё же при любом неосторожном протыкании из них шла кровь.
Продеванию колец сквозь ухо я ещё не научился, поэтому я настроился на долгий и мучительный процесс.
В самый ответственный момент протаскивания второго кольца (у меня сразу же, разумеется, пошла кровь) в дверь постучали. Хотя, пардон, какой там постучали, попытались просто выбить дверь. Так мне, по крайней мере, показалось.
Поскольку для меня сейчас все окружающие проблемы были сосредоточены на моём кольце и окровавленном ухе, я никак на это не отреагировал. Тем более, пока мои пальцы были смазаны спиртом, я боялся до чего-нибудь дотронуться (в данном случае до ручки двери), чтобы не занести себе в ухо какую-нибудь инфекцию. Ну, а говорить о том, что мне не в кайф было показываться кому-нибудь на глаза с окровавленным ухом, вообще, не стоит.
Через несколько секунд стук (я всё же вынужден был признать это стуком) повторился.
— Однако! — несколько раздражённо подумал я. — Так ведь чего доброго и дверь можно выломать! Вот узнаю, что за свинья мне стучала, выскажу ей всё, что о ней думаю!
— Пусть думают, что никого нет дома, — решил я и обернулся на магнитофончик.
Да, первый раз в жизни Мадонна создала мне трудности, это следовало признать. Хотя следовало признать и правдоподобность такого факта: я, слушая музыку, решил ненадолго выйти, а поскольку вернуться я должен был быстро, то музыку на это время не счёл необходимым выключать. Логично? Для меня — да, тем более, что такое я уже проделывал не раз. На мой взгляд, всё было очень даже правдоподобно.
Но у того, кто стоял за дверью, по всей видимости, напрочь отсутствовала логика. Похоже, он (или она) о таком понятии даже не слышал(а).
Тут как на грех Мадонночка подошла к кульминации и запела ещё громче. Дверь тут же отчаянно завибрировала под мощными ударами кулака потустороннего идиота. В принципе, на саму дверь можно было уже положить. Почему-то я уже перестал надеяться на её прочность и точно знал, что через минуту-другую с ужасным грохотом она упадёт в нашу комнату.
Однако, никаких попыток спасти хотя бы в последний момент родную дверь с моей стороны не последовало. Даже если бы сейчас я закончил разбираться со своим ухом, то и тогда бы не стал открывать просто уже из принципа. Во мне взбунтовалось моё ослиное упрямство, которое появляется всегда в самые неподходящие моменты. Принцип встал на первое место, и не было сейчас на свете такой силы, которая заставила бы меня не считаться с ним.
И вот посреди комнаты в оргии беснующихся звуков — с одной стороны кричащая Мадонна, с другой уже беспрерывный грохот из коридора (тут кроме кулаков в дело пошли ещё и ноги этой стоящей за дверью свиньи), стоял я злой как чёрт, упрямый и принципиальный и, проклиная всё на свете, смотрел на уже издыхающую дверь.
Не знаю, сколько продолжалась эта какофония, наверное, минут десять, но вдруг в один прекрасный момент к моему великому облегчению дверь перестала вибрировать, и только Мадонна нарушала сейчас тишину. Не убавляя звук, я вернулся к зеркалу и закончил, наконец-то, своё прерванное занятие. После чего выключил магнитофон и вышел в коридор. Там на карачках, куря, сидела 213-ая в полном составе и удивлённо таращилась на меня.
— А какая мразь тут сейчас ошивалась под дверью? — крикнул я им прямо в лицо.