Решено было вскипятить чай с помощью кипятильника и доесть запасы еды с поезда. Кроме того, ещё днём мы с дядькой нашли поблизости магазин, и он купил мне хлеба и масла.
— А это чего? Совсем не отдирается.
Мы все трое собрались кучей и дружно уставились в одну точку на полу, где виднелись какие-то пупырышки.
— Я их скоблю-скоблю, а они не отдираются, — жаловался я, — что это такое по-вашему?
— По-моему это — кошачье говно, — со знанием дела сказал Владик.
— Ага, это чего же кошке надо было съесть, чтобы говно так насмерть застыло? — возразил я.
— А может оно здесь очень давно, — предположил Рудик.
— «Говно — давно», прямо стихи получаются!
После небольшого спора я, всё-таки, согласился с тем, что это был стул кошки, которая, наверное, сразу же умерла после того, как выдавила из себя это произведение искусства. Хотя нет, не сразу. Она ведь выползла из комнаты и подохла где-нибудь на лестнице, так как никакого трупа в комнате не оказалось.
Комнату я подмел, но соскребывать говно отказался, решив оставить это на завтра в качестве развлечения. А пока неплохо бы и поужинать.
Чай уже вскипел, и, разложив вокруг себя всевозможной еды, мы принялись есть и пересказывать друг другу подробности последних дней.
Мы уже почти поели, как к нам кто-то постучался. Это была Катя.
— Ну, как тут вы устроились? — весело прощебетала она. За ней показались Лариса и Галя.
— Вот, пришли посмотреть как тут и чего.
— А никак, тесновато, — сказал я.
— Да нормально всё, жить можно.
— Ну-ну, поживем — увидим.
В этот же день мы получили постельное бельё. И после того, как мы более-менее разобрались с чемоданами, сразу же стали расстилать постель. После этого комната приобрела даже какой-то жилой вид. По крайней мере, не было видно этих голых пружинных кроватей.
— А что, — подумал я, — действительно, ничего, жить можно. Может быть, со временем даже привыкнем.
Итак, устроившись в какой-то мере, я пошёл посмотреть, как там дела у других.
У девчонок было «немного» холодновато, так как в одном месте был выбит небольшой кусок стекла в окне. Интересно, что, когда мы проверяли комнату, все стёкла были целыми. Чтобы хоть как-то удержать тепло, они с чьей-то помощью натянули на окно одеяло. У нас многие привезли одеяла с собой, так что казённого было не жалко.
Татарско-казахская комната поступила точно также. В итоге и в 323-ей и в 211-ой без электрической лампочки существовать было нельзя, так как без неё всё превращалось в ад кромешный.
В 209-ой всё было по-другому. Все стёкла были на месте, была даже лампочка, но вот розетка ни за что не желала давать электричества. Поэтому они (обитатели 209-ой — Чеченев, Паша и Коммунист) то и дело бегали к другим кипятить воду.
В 303-ей было всё, и даже то, чего не было в других комнатах. У них был мерзкий душок, так как почти напротив них находился мужской туалет. Вообще, здесь в общежитии на каждом этаже (со 2-го по 5-ый) находилось по 4 санузла, и что интересно — из них только 2 были спаренными (М и Ж), а другие — только мужские. Так что в этом смысле нам, так сказать, повезло.
Итак, 303-я спокойненько себе наслаждалась местными ароматами и пряностями, в то время как другие, обманутые жестокой судьбой, были лишены этого удовольствия.
В комнате Игоря и Рябушко было прохладно, что объяснялось наличием балкона, а стало быть, лишних щелей. Кроме того, 212а находилась как раз напротив запасной лестницы, так что сквознячок им был обещан. И только теперь я понял, что наша 214-ая лучше 212а во многих отношениях.
Так, гуляя по коридору из одной комнаты в другую, я снова столкнулся с Катькой, которая занималась тем же.
— Ну, и как тебе всё? — полюбопытствовал я.
— Да ничё!
— Слушай, да тут ведь совсем жить невозможно — всё серое, грязное как в сарае.
— А ты чего хотел? Чего ты ожидал? Я лично всё себе так и представляла и мне здесь даже нравится!
— А мне нет. Я домой хочу. Мне кажется, что я здесь долго не протяну.
— Ну, ты даешь! Ты ведь из нас больше всех хотел ехать в Питер, уже все уши прожужжал за эти полгода. Кроме тебя сюда так сильно никто не хотел. Некоторые даже боялись. И вдруг на тебе! Теперь он домой хочет.
— Но ведь я представлял себе всё по-другому! А здесь полная противоположность моему воображению.
— А кто виноват, что ты у нас такой идеалист? И что ты себе представлял — гостиничный «люкс»?
— Нет, но…
— Пойми, это — общага. Здесь всё мерзко, зато весело.
И, улыбнувшись, она поскакала по коридору дальше…
Почти все уже побывали друг у друга в гостях, пересказали по сотому разу о своих впечатлениях и, наконец-то, собрались лечь спать. Спать в первый раз в этом сарае.