— Куда это ты на ночь глядя? — поинтересовался Владик, радуясь, что есть повод, чтобы оторваться от этих нудных конспектов.
— Да вот с Галей поприкалываться решили, пойдём на улицу прохожих пугать.
— Чего? — не понял Рудик.
— Чего, чего… ковёр выбивать идем. Только вы в окно не смотрите, а то Галя шибко стесняется — это она мне сама сказала.
— Да упаси Боже! — хмыкнул Владичка, и по его тону можно было понять, что, по крайней мере, один свидетель и наблюдатель наших с Галей последующих действий нам обеспечен.
Взвалив на плечо ковёр, я поплёлся к выходу общаги за гордо идущей впереди Галей с веником в руках. Найдя более-менее чистое место во дворе нашей общаги, я положил на снег ковёр, и мы принялись заваливать его снежным покровом. Бросая ненароком взгляды на наше окно, я каждый раз натыкался на очертания Владиковской башки, которая тотчас же поспешно исчезала с моего поля зрения. Иногда там появлялась и одиноко качающаяся фигура Рудика, который даже и не думал прятаться от моего взора, пока его силой не оттаскивал от окна Владичка.
Стряхнув первую порцию снега, мы решили передохнуть. Я закурил сигарету и увидел, как Галя как-то странно на меня смотрит.
— Может быть, ты тоже хочешь? — спросил я её. — Возьми, у меня лёгкие сигареты, — и я помахал перед ней пачкой «Camel (light)».
— Хочу! — без обиняков сказала Галя.
Тут уж настала моя очередь удивляться, что Галя даже не ломалась. Но та, увидев такую мою реакцию, сразу же поспешила добавить:
— Только ты не думай, что я курю много, так — иногда одну сигаретку выкурю в неделю и всё.
— Ну-ну, — сказал я, поднося к ней зажигалку.
— Слушай, я, наверное, за дерево встану, — сказала Галя после первой затяжки, — а то вдруг меня кто-нибудь из окна увидит.
— Конечно, конечно, — поспешил добавить я, всматриваясь в окна общаги.
Тут неожиданно отворилась форточка 213-ой, и кто-то голосом Платона завопил на весь двор:
— Э-э-э-й! А что это вы там за деревом делаете?
— Пшёл вон! — рявкнул я и посмотрел на Галю. Та, чудом избежавшая инфаркта, слилась с деревом воедино и стояла теперь ни жива, ни мертва.
— Платон всё видел, — пролепетала она.
— Да брось ты, — возразил я, — чего он в такой темноте разглядит?
— Окурки-то светятся.
— Ну, и что, подумает, что мой.
— Ничего он не подумает!
— Да что ты, Платона не знаешь? Просто поприкалываться решил. И чего ты так вся напряглась? Расслабься! Я, вообще, удивляюсь теперь, как это ты с перепугу всю сигарету себе в рот не запихнула, лишь бы никто не увидел.
— Только ты никому не говори, ладно, — ответила Галя, не обращая внимания на мои последние слова. — Никому!
— Хорошо, хорошо, никому ни слова, — сказал я, и мы вновь принялись за работу, как вдруг сзади из темноты в нас полетели снежные комья.
— Это ещё что такое? — возмутился я, поворачиваясь на 180 градусов. Из темноты послышались чьи-то до боли знакомые смешки, и вдруг несколько тёмных фигур повыпрыгивали из-за деревьев и с дикими улюлюканьями ринулись в нашу сторону, не переставая при этом осыпать нас снежками.
В первый момент мы с Галей просто приросли к земле от неожиданности, зато во второй мы распознали в одной из пробегавших мимо туш нашего родного Лёшу, который, ехидно скалясь, принялся обстреливать снежками почему-то не нас (к нашему великому счастью), а другую тушу, которая с каждым шагом всё больше и больше становилась похожей на Пахома. В ответ Пахом стал кидаться в Лёшу, но почему-то ни разу в него не попал. С криками «Неудачник!» Лёша весело заржал и, залупив в Пахома для верности ещё пару снежков, с гиканьем помчался к другим тушам, которыми оказались Султан и Владик.
Все стали гоняться друг за другом, в результате чего мы с Галей оказались как бы ни при чём, хотя вся эта каша заварилась из-за нас. Ведь нечего даже и сомневаться, что, поклявшись не смотреть на нас в окно, Владик сообщил эту новость всем, кому мог, и группа особо засидевшихся над конспектами решила немного расслабиться и помешать нашей с Галей идиллии.
Кстати, с момента появления первого снежка, Галя преобразилась в мгновенье ока. Теперь она, как ни в чём не бывало, повернувшись ко всем задницей, с особой тщательностью надраивала веником свой ковёр и лишь мысленно посылала слова благодарности Аллаху за то, что успела докурить сигарету в самый последний момент. Если бы наши заявились хотя бы на несколько секунд раньше, не знаю, что стало бы тогда с нашей девочкой…
Дочистив ковёр, я снова взвалил его себе на плечо, и мы пошли обратно. За нами, не спеша и гогоча во все глотки, тащились наши придурки, все обсыпанные снегом.