— Да, видимо, «войну» учить — дело, действительно, не из лёгких, — подумал я. — Вот ведь какая разрядка потребовалась этим, чтобы опять прийти в норму!
Я обернулся на идущую позади толпу и встретился с растянутой улыбкой Лёши.
— И чего он всё время улыбается, вроде бы по стройке не ходил в каске, — снова подумал я, стряхнул с себя снег и вошёл в общагу…
Для меня наступила немного скучная пора. Наши продолжали упорно готовиться к своему последнему питерскому экзамену, поэтому поводов для веселья стало заметно меньше. Но судьба, которая никогда не скупилась на различные сюрпризы для меня, и на этот раз решила подбросить мне небольшое развлечение.
Владик ушёл учить «войну» к кому-то в комнату, так что в 215-ой над лекциями сопел один Рудик. Решив по доброте своей сердечной не мешать ему, я вышел в коридор и, достав сигарету, уселся на карачки.
В коридоре было пусто, и ни один звук не нарушал его тишины. Вот почему, услышав подозрительные звуки со стороны 206-ой комнаты, где в это время жили Анечка и её черножопый друг, я повернул голову налево, так, из чистого любопытства и увидел потрясающую картинку.
Из 206-ой выползло в коридор какое-то существо, издали напоминающее пацана лет двадцати пяти, одетого в футболку и трико далеко не первой свежести. И, вообще, создавалось впечатление, что эту одежонку он нашёл в каком-нибудь мусорном контейнере. Больше на нём ничего не было — пацан был босиком, и это было более чем странно, если учесть, что за окном стоял морозный январь.
Рожа, руки и голые ступни этого субъекта были в чём-то вымазаны, что вновь натолкнуло меня на мысль о мусорном бачке. Впрочем тогда мне пришла ещё одна мысль, а именно — не имел ли я сейчас счастье лицезреть жертву какого-нибудь землетрясения. А что, по описанию всё очень даже подходило.
Тут я поднял голову и встретился взглядом с этим мусорным выходцем. Хотя, если быть точнее, взгляда-то у него никакого не было. Какие-то совершенно бесцветные, ничего не выражающие и обкуренные глаза смотрели на меня, как на что-то неодушевлённое, после чего качающейся походкой, наводящей меня на мысль, что с мозжечком у него явно не всё в порядке, жертва землетрясения направилась ко мне.
Мои ноздри подозрительно зашевелились, когда ЭТО подошло ко мне вплотную. Я мгновенно пожалел, что при мне сейчас нет противогаза, но делать было нечего.
Дымя сигаретой и пытаясь хоть как-то отвести от себя жизнерадостный душок, исходящий от этого ископаемого, я в ожидании уставился на него.
— Где мусор? — услышал вдруг я.
— Вот так вот просто, — подумал я про себя, — вполне логичный вопрос. А почему бы, действительно, этому мальчику не спросить где мусор? Наверное, дом ищет, бедняжка! Только вот интересно, что это он делал в 206-ой? Странные какие-то гости у Анечки.
Но, желая всё же поскорей избавиться от весёленького душка, я поспешно указал рукой на мусорный бачок около двери Сони со словами:
— Вона!
Ископаемого передёрнуло, и он моментально повернулся в указанную мною сторону. Бачок стоял во всей своей красе, но, очевидно, не произвел должного впечатления на моего собеседника.
— Да нет! — он отмахнулся рукой и, снова глядя на меня, переспросил:
— Где мусор?
— Ну, ещё, вон, там есть, — я указал направо в сторону чёрной лестницы.
— Да нет! — жертва землетрясения начала заметно волноваться, что мне сразу не понравилось. В глазах его явно засквозил взгляд наркота, руки, да и всё тело потрясала мелкая дрожь. Я смутно понимал, что, всё-таки, не ответил на его вопрос, хотя куда уж яснее.
— Да чего «нет»! — меня уже начинало раздражать его столь долгое соседство со мной. — Я тебе отвечаю — мусор, вон, там, на лестнице.
Ох, лучше бы я не говорил этих слов. Ископаемого прямо-таки залихорадило, глаза налились кровью и, явно ничего не соображая, он почти влетел в нашу комнату — самое близкое от него, что было открыто — что я и глазом не успел моргнуть.
Моей первой реакцией было то, что мне до смерти захотелось посмотреть на выражение лица нашего сверхчувствительного Рудика, перед которым предстала эдакая образина с помешанным взглядом. Я мгновенно поднялся и, не бросая сигарету, зашёл прямо вслед за ним в комнату.
Стараясь сохранять равновесие, Рудик, не моргая, смотрел на наркота и пытался справиться с нахлынувшими на него новыми эмоциями.
— Где мусор? — почти взревел ископаемый.
Я уже было подумал, что теперь до скончания века буду слышать этот вопрос, как вдруг очень умненький Рудик, мгновенно оценив ситуацию, ответил то, что я должен был сказать ещё минут десять назад: