По истечению этого времени народу на перроне заметно прибавилось, и нам становилось всё труднее идти, пробиваясь сквозь толпу. Но вот, наконец, все вещи были сложены в одну большую кучу, и вскоре подали поезд. Надо сказать, что место стоянки мы выбрали почти правильно, так что до нужного вагона нам приходилось бежать всего лишь несколько метров.
Загрузка производилась полным ходом, пока Гармашёв ублажал проводницу, пришедшую в ужас от количества нашего багажа, и доказывал ей, что мы «…хорошие дисциплинированные ребята», в поезде не буяним и песни ночью не поем. Та, не дослушав Гарму, плюнула на талый под своими ногами снег и ушла восвояси с видом «делайте, что хотите».
Разложив вещи на своём месте, Костик сразу же переоделся и, тяжело вздохнув, произнёс:
— Ф-фу-ух! Наконец-то, уезжаем отсюда!
Я его чуть не убил за такие слова. Как он мог так говорить?! Но я сдержался и не высказал ему ничего, потому что у меня были дела поважней.
Я вышел на перрон, закурил и молча побрел один по платформе. У меня не было никакой цели, я просто шёл вперёд, глядя на ночное небо, а с моих губ срывались слова, которые никто не мог услышать и понять. Я говорил звёздам, я говорил небу, я разговаривал с Питером, я прощался с Городом.
Да, я уже знал наверняка — Питер стал городом моей мечты, и я также знал, что никогда не смогу забыть всё то, что меня с ним связывало. Потому что это была мечта, ожившая мечта, а такое не забывается…
Банальность судьбы — всё хорошее проходит, и всему приходит конец. Ничто не вечно на этом свете, но такова жизнь, и не нужно злиться на неё. Остаётся лишь благодарить судьбу за те восхитительные моменты, которые она нам подарила, за саму уникальную возможность пожить в этом городе и вспоминать это безоблачное время любви и молодости, ибо и воспоминаниями жив человек…
Время неумолимо приближалось к роковой отметке, когда наш 259/260 должен был тронуться в путь.
— Просьба провожающим покинуть вагон, — орала проводница.
— Ну, ребята, давайте, всего вам, — сказал Дэн и похлопал каждого по плечу. — Может быть, ещё увидимся.
— До свидания, — говорили нам Катя, Владик и Рябушко, — прощаться не будем, увидимся в Астрахани.
— Давайте, ребята, — сказал Гармашёв, — я желаю вам только всего самого наилучшего. Вы ребята умные, вы и сами знаете это, и должны добиться многого в этой жизни. Я очень на вас надеюсь! Вы не посрамили здесь Астрахань и с честью уезжаете домой. Я очень рад и горд за вас! Ну, давайте прощаться, — сказал он, пожимая нам руки, — я ещё не раз буду приезжать к вам в Астрахань, так что, надеюсь, увидимся! Счастливо вам всем!
— Пока!
— До свидания!
— Счастливо!
Голоса перекрикивали друг друга и сплелись в один мощный звон. Локомотив дал гудок, и мне показалось, что это Великий Город прощается с нами.
Совершенно незаметно поезд начал набирать свой ход, и люди на перроне медленно стали отдаляться в сторону.
А я сидел у окна и не в силах был оторваться от мелькающих в ночной темноте очертаний Большого Города.
— Прощай, Питер! Прощай, мой любимый город! Нас многое связало за эти годы, и знай, что я не забуду ни одного дня, ни одного мгновения, проведённого в тебе. Я буду помнить тебя всегда, и можешь быть уверен, что эти воспоминания я пронесу с собой через всю свою жизнь!
И ещё, мой славный город, я обещаю тебе, что сделаю всё, чтобы вернуться сюда опять. Не знаю, когда это будет — через год или десятилетие, но я вернусь, вернусь, потому что не смогу жить, не увидев тебя ещё раз, потому что я сойду с ума, если вновь не прикоснусь к родным стенам нашей общаги, если не пройдусь по родному «Автово».
И поэтому я клянусь тебе, мой лучший город, мой Питер, мой Санкт-Петербург — я
ВЕРНУСЬ!!!