В этот день мы уже решили не ходить в институт всей оравой, так как путь туда все уже более-менее запомнили, а просто собраться небольшими группами, хотя бы в пределах комнаты.
Транспорт в Питере был заметно дороже астраханского, особенно метро. Но по пути в институт мы платили лишь за жетончики метрополитена, а в трамвае катались «зайцами», поскольку билеты покупать не хотелось. Кондукторов в вагонах не было, а контролёров на этой линии, вообще, никто не помнил.
Надо сказать, что трамваи ходили хорошо, не говоря уже о метро, электрички которого появлялись каждые 1,5–2 минуты. И если к тому же учесть, что весь транспорт ходил строго по расписанию, то из общаги можно было выходить всегда в одно и тоже время, совершенно не боясь опоздать к началу занятий.
В институте не было ничего необычного, а вот в общаге нас ждало небольшое развлечение — по комнатам ходила завхозиха и переписывала мебель.
Войдя к нам, она была несказанно удивлена наличием у нас шести стульев. Её пытливый взгляд бегал по ним и думал, какой же из них у нас отнять. Но мы мило улыбнулись, и она оставила нам все шесть.
— На кого писать всё будем? — спросила завхозиха.
— А давайте на меня, — решился я.
— Ну, тогда подписывай вот здесь на каждой строчке, — и она протянула мне кокой-то бланк.
Там значилось, что в 215-ой комнате имеются в наличие: шкаф (нов.) — 1 штука, кровати — 4 штуки, стулья — 6 штук, стол — 1 штука и тумбочки — 4 штуки, из них 2 новые. Под этим всем я расписался как можно более неразборчиво.
— И ещё вот здесь, — снова сказала завхозиха.
Внизу стояла надпись: «Староста комнаты» и место для подписи, куда я без замедления занёс свой автограф.
— Так, мальчики, сейчас спуститесь ко мне, получите занавески, ведро и швабру, — сказала перед уходом она и смоталась.
— Итак, — громко сказал я, когда завхозиха ушла, — теперь я — староста комнаты. С этого момента ко мне, кроме как на полусогнутых и с чувством глубокого уважения в груди, не подходить.
Владик с Рудиком посмотрели на меня как-то странно, покрутили пальцем у виска и сказали:
— Пошли к завхозу, староста.
Где-то минут через пятнадцать все наши завалились в её кабинет и расхватывали ведра со швабрами, как будто они представляли собой предметы первой необходимости. Хотя, может быть, сейчас так оно и было.
Затем на сцену были выброшены занавески. Народу предлагался выбор: голубые, розовые и салатные.
— Серёжа, вам обязательно нужно взять розовые, — ласково прощебетала Лариса, — они так подходят к вашим жёлтым стенам.
Сами девчонки тоже выбрали розовые, хотя цвет стен их комнаты был самым тёмным из всех.
Игорь с Рябушко поступили аналогично, но это было вполне естественно для их розовых обоев.
209-ая и 211-ая взяли себе голубые, и только мы выбрали салатные. Вначале Владик тоже хотел голубые под цвет наших стен, но я подумал, что и салатные неплохо подойдут, тем более, что таких ни у кого не было, а иметь что-то особенное всегда приятно.
Итак, всё это хозяйство также было записано на меня, как и скатерть столовая, которую нам выдали в бельевой. А постельные принадлежности записали на каждого.
На этот раз всё нам выдали окончательно, все документы были подписаны, паспорта вернулись, формальности кончились, и теперь мы были самостоятельными хозяевами своих комнат.
К вечеру моё самочувствие не улучшилось, а стало ещё хуже. Наконец-то, появились мои любименькие сопельки.
Большинство наших тоже почувствовали признаки недомогания, и поскольку я всем раструбил, что привез с собой телегу с лекарствами, все повалили ко мне. Здесь их ждало жестокое разочарование. Единственное, что я мог им пообещать, это то, что к концу недели съезжу к тётке и привезу с собой всё, что у меня есть.
А пока мы стали готовиться к последней ночи в грязи и серости. Надо было хорошенько выспаться, так как на завтра планировалась грандиозная уборка.
Сегодня я решил немного разнообразить эту ночку и убрал с моей кровати здоровенную доску, которая когда-то, наверное, была деталью какого-то шкафа, и которую я обнаружил в 214-ой комнате. Проблемы с позвоночником не позволяли мне спать на прогибающихся до пола пружинах кровати, поэтому этой находке я был очень даже рад. Но сегодня я решил поэкспериментировать.
— Все спят без досок, почему я не смогу? — подумал я и плюхнулся на кровать.
— Здорово, тут ведь и прыгать можно, — громко сказал я и как доисторический динозавр несколько минут шокировал Рудика своими прыжками. Наконец, решив, что он уже достаточно посмотрел свою вечернюю сказку, я закончил представление, пожелал всем спокойной ночи и уснул.