И вот, наконец, последний день перед отъездом Тимофеева. Наши флегматичные лица были до того похожими друг на друга, что со стороны это выглядело как эпидемия болезни Дауна. Хотя среди нас уже имелись счастливчики, которые сдали курсовую, но перед основной массой стояла проблема выбора: либо бросить всё к чёртовой матери, расслабиться и настроиться на осень, либо сидеть над расчётами целую ночь до утра и, может быть, успеть сдать до завтра.
Я прикинул, что всё сделать за ночь теоретически возможно, но вот практически… И всё же я решил рискнуть. Владик был со мной солидарен вместе с Султаном и девчонками. Рудик пока ломался.
Некоторые решили пойти по первому пути (то есть расслабиться и т. п.), и, как покажет время, судьба смилуется над ними. Я же этого не знал и поэтому, ругнувшись про себя, сел за стол, чтобы окончательно встать из-за него только утром.
Пока ещё не было поздно, Рудик работал тоже. Все сконцентрировали своё внимание только на курсовой и напряжённо списывали друг у друга.
Уже где-то за полночь Рудик не выдержал и сказал, что закончит всё завтра. Мы с Владиком не могли себе такого позволить и лишь завистливыми взглядами смотрели, как Дима расстилает постель.
Чтобы хоть как-то отвлечься, я бегал в 323-ю и пил с девчонками чай, туда же заглядывали и Султан с Владиком.
Где-то часа в 3-00 ночи у меня произошёл небольшой сдвиг в башке, так как повернув голову в Рудиковскую сторону, я стал задыхаться от смеха.
Дима спал в своей самой, что ни на есть обычной позе: на спине с отогнутой на 90 градусов головой. Эдакая позиция N 72 из йоговской релаксации. Поверхность одеяла была почти идеально ровной, и ничто не выдавало присутствия кого-либо живого под ним. Со стороны это выглядело как немного небрежно застеленная кровать. Но что интересно — Рудик был там. Вся наша группа одно время обмусоливала случай, когда Игорёк, придя к нам в 215-ую, с размаху плюхнулся своими габаритами на кровать Димы и тут же подскочил в страхе из-за внезапно раздавшегося громкого писка под собой. Оказалось, что Рудик, решивший немного вздремнуть, накрылся с головой покрывалом, чтобы ему не мешал свет ламп. Игорь потом клятвенно всем доказывал, что на кровати никого не могло быть. Ведь не слепой же он! Мы с Владиком не раз подкалывали Рудика по этому поводу, но сейчас, когда мои мозги кипели, я просто укатывался в истерике. Вылетев из комнаты, я вбежал в 210-ую, где были Катя и Лариса и, не говоря ни слова, хохоча, потащил их за собой. В комнате я только указал пальцем на Диму, как девчонки последовали моему примеру. Проснувшийся Рудик слегка приоткрыл свои ресницы и увидел троих идиотов, которые ржали и показывали на него пальцем. Решив, что с такими лучше не связываться, он закрыл глаза и повернулся к нам жопой.
Немного разрядившись, мы почувствовали себя намного лучше и с новыми силами принялись за работу.
Где-то в 4-00 часа утра за окном стало светать, и это придало мне ещё больше бодрости. Сон прошёл, я закончил расчёты на черновике и принялся за оформление.
В 6-00 утра в туалете мне повстречался Султан с выражением полной прострации на лице. Бедняга пожаловался на безнадёжность ситуации и сказал, что, скорее всего, он ничего не успеет.
Наконец, уже выглянуло солнце, и через полчаса должен был прозвенеть будильник, который будил Рудика. Бездыханный Владичка плюхнулся на кровать, решив поспать хотя бы эти полчаса. Я же, чувствуя, что если это сделаю, то уже не смогу проснуться, решил не ложиться.
И вот уже встал Дима, и мы начали будить Владика. Несчастный никак не мог поверить, что пора вставать, но что поделать…
Где-то через час мы с Владиком еле волочили ноги по улицам утреннего Питера, а впереди нас бодро и весело шелестел Рудик.
К нашему удивлению Тимофеев не торопился принимать у нас курсовую работу. Мало того, он, вообще, не собирался проверять её сегодня, а просто попросил оставить её ему на проверку.
— А как же… — начали было мы.
— Да ничё, — успокоил нас Тимофеев, — я через пять дней приеду, тогда и поговорим…
Тимофеев не представлял себе, как он был близок к смерти. Тот факт, что он остался живым, объяснялся лишь тем, что в тот момент наши конечности не могли поднять ничего тяжёлого.