Где-то через полчаса началось 2-ое отделение праздничного шоу. Владик и Рудик заняли свои места и, шушукаясь, смотрели, как Лариса снова поливает меня мерзкой суспензией, на этот раз импортной и не такой вонючей. Это сейчас я знаю, что между первым осветлением и вторичным окрашиванием нужно выдержать, как минимум, две недели, а тогда никто из нас даже не помышлял об этом.
— Сейчас будешь хорошим блондинчиком и успокоишься, — прошептала Лариса мне на ухо.
Опять пришлось ждать 40 минут. За это время Владик сменил воду в тазу, мы опять сыграли в карты, и опять все смотрели за химической реакцией, проходившей у меня на голове.
— Что-то не замечаю никаких изменений, — как бы между прочим, вставил Рудик.
— Ладно, Андрюха, давай смывать, — Лариса подвела меня к тазику, и я снова в него окунулся…
Ну, что ж, результат, несомненно, был. Теперь я уже не был таким огненно-рыжим. Но и цвет волос на этикетке краски прекрасно контрастировал с моим теперешним цветом. О совпадении цветов не было и речи.
— Ну, что ж, — торжественно резюмировал Рудик, — вы сделали всё, что могли. Теперь вы полностью исчерпали свои возможности…
— Хватит, а! — прервал его я.
— А мне нравится, — сказала Лариса.
— Да-да, сейчас намного лучше, — высказался Владик.
Я смотрел в зеркало и пытался справиться с бушевавшими во мне чувствами.
В принципе, а особенно после того, как я посушился и причесался, мой новый облик мне даже нравился. Было в нём что-то новое, необычное, хотя цвет волос был явно ненатуральным. Однако, меня тревожило то, как к этому отнесутся другие. Хотя я очень редко прислушиваюсь к общественному мнению, данный вопрос был несколько щекотливым. И поэтому всё, что я сейчас мог — это правильно себя повести, потому что от этого зависела реакция остальных. Я обещал удивить всех — пожалуйста, но только завтра. И непременно в тот момент, когда в уже готовую комнату завалят гости. А пока мне надлежало хорониться от общества.
Лариса ушла, клятвенно обещавшая молчать. Владик и Рудик тоже поклялись, что не проронят ни слова.
Прошло часа два, как я приобрел свой новый облик, как вдруг в дверь резко постучали. Занавеска была закрыта, но я на всякий случай спрятался за шкаф и слился воедино с Рудиковским стулом.
За дверью был поклонник Анечки — Рябушко.
— Владик! — заорал он на весь коридор, — говорят, у вас палас теперь есть, давай показывай.
— Да ты чё, все уже видели, а ты ещё нет? — удивлению Владика не было предела.
— Нет, нет, показывай.
— Не могу.
— Почему?
— Мы сюрприз готовим.
— А! Ну, покажи хоть чуть-чуть.
— Ладно, смотри.
То, что у меня было сердцем, вдруг ёкнуло и побежало вниз. Я накинул на голову полотенец, который на всякий случай ни на минуту не выпускал из рук и ждал, что вот-вот Рябушко меня сейчас увидит. Слава Богу, этого не случилось. Оказывается, Владик всего лишь отодвинул край занавески и показал микроскопический кусок паласа. Оскорблённый этим, Рябушко хлопнул дверью и зацокал по коридору, мечтая встретить предмет своих пржевальских фантазий.
— Владик, у меня чуть инфаркт не случился, — упрекнул я его, — нельзя так.
Но хитрый, зловредный Владюся на этом не успокоился. Вскоре в дверь снова постучали. На этот раз это был Костик. И тут случилось кошмарное — задумав очередную подлянку, очкастая ехидна пригласила его в комнату. Будь Владик сейчас со мной рядом, я бы показал ему, как танцуют «Польку-Бабочку» на его очках. Но сейчас положение было безвыходным. Никак нельзя было допустить, чтобы Костик увидел меня сейчас в таком виде. Действуя абсолютно наобум, передвигаясь, как пришибленная глиста вдоль шкафа, я заметил, что одна створка его чуть приоткрыта. Стараясь не шуметь, я без скрипа отворил её полностью, также тихо заполз в шкаф и прикрыл за собой дверь. Всё это произошло так быстро и так бесшумно, что мне с успехом можно было идти в разведчики. Потом я ещё не раз пытался повторить свой подвиг, но каждый раз дверь предательски скрипела, так что оставалось только удивляться тому странному стечению обстоятельств, которое позволило беспрепятственно мне проникнуть в шкаф.
— А где Андрюха? — спросил Костик.
— У тётки, — ответила ехидна.
В это же время, находясь в полусогнутом состоянии, я нащупал на дне шкафа чью-то сумку и, стараясь не думать, что в ней лежит нечто такое, что я могу раздавить, медленно уселся прямо на неё.
Добрый Владик не спешил и завёл с Костиком светскую беседу.
Прошло два века. Костик, наконец-то, встал и ушёл, а Владичка, смеясь, подбежал к шкафу и имел счастье лицезреть замученную уставшую рожу с полотенцем на башке.