Поскольку мы продолжали молчать, пингвин предложил нам ещё подумать.
— Ну, как вам это? — спросил я своих собратьев по несчастью. Те только выразительно ответили мне глазами.
Когда мы, порывшись в очередной раз в учебниках, стояли пред злосчастной дверью, я попросил Диму:
— Слушай, загляни тихонечко. Если он ещё жрёт, я не пойду, а то боюсь меня вырвет прямо ему в джем. Хотя это заманчиво, но…
Киреев закончил свою свинячью трапезу и приступил к очередному этапу издевательства над нами.
— Так, ладно, перейдем к работе с контакторами. Скажите мне… а впрочем, лучше принесите сюда контакторы, — сказал он таким тоном, будто просил принести ему мел.
Я испугался не на шутку. Действительно, в лабораторной работе говорилось о каких-то контакторах, но они были не самой важной частью, и про них в методичке было написано всего несколько абзацев. Но не это было самое страшное. Самым страшным было то, что я даже и не знал, что такое контакторы, а тем более, как они, чёрт побери, выглядят. Мельком взглянув на вытянутые лица Гали и Рудика, я понял, что не один нахожусь в затруднении.
Мы вышли и задумались. А задуматься, действительно, было от чего.
— И как они выглядят, скажите, пожалуйста, — в сердцах воскликнул я.
— Ничего, найдём, — успокоила меня Галя.
— Наверное, где-нибудь будет написано, — поддержал её Рудик.
Мы прошли в пустую аудиторию и тщательно принялись изучать каждый находящийся там экспонат. Ну, изучили, ну, и что?! Нигде ничего не было написано, так что где гарантия, что мы не просмотрели эти дурацкие контакторы уже несколько раз.
— Пошли в другую аудиторию, — предложил я.
Там по-прежнему шли занятия. Но, видно, мы действовали автоматически, поскольку наличие в комнате народа на нас не произвело никакого впечатления. Занимающиеся детишки с лектором ошарашено смотрели, как мы втроём нагло расхаживаем по классу, трогаем и рассматриваем на свет каждую железячку. В этой аудитории не было ничего путного кроме здоровенного ящика с двумя оглоблями. Огорченные, мы вышли в коридор.
— Я лучше сейчас уйду, чем признаюсь Кирееву, что я не знаю, как выглядят контакторы, — заявил я. — Больше унижаться я не намерен.
Галя и Рудик согласно кивнули головами, и мы вошли в тошнотворный сарайчик.
— Чего так долго-то, — удивился Киреев, — и почему пустые? Где контакторы?
— Мы чего-то их не найдём никак, — соврал я.
— Как это? — удивился пингвин, поправил свой хохолок и велел нам идти за ним.
Мы снова оказались на лекции улыбающегося мужика, хотя он уже не улыбался и смотрел на нас как на врагов народа.
— А это что? — Киреев косо смотрел на нас, указывая на знакомый уже нам ящик с двумя оглоблями.
— Ну-ка, быстренько тащите его ко мне!
— О, вот они, — закричали мы, делая вид, что впервые это видим, — мы здесь просто ещё не были!
Тут улыбающийся мужик хотел было что-то крикнуть вдогонку Кирееву, но мы так на него посмотрели, что он тут же изменил свои намерения. В наших взглядах сквозило одно отчаяние, и что бы мы сейчас не сделали, лишь бы поскорее закончить со всем этим.
— Ну, вот, — опять начал пингвин, — вот вам контакторы, давайте рассказывайте: из чего они состоят, для чего служат, вообще, что вы о них думаете.
Мы знали только одно, что сейчас Кирееву вряд ли понравилось бы то, что мы думаем. Поэтому мы промолчали.
— Что ж, идите подумайте…
Придя после пытки домой, я плюхнулся на кровать и понял, как я устал. Сегодняшний день был потрачен впустую. Защита всего лишь одной лабы никак не компенсировала то унижение, которое мы сегодня испытали.
— Твой Киреев — настоящая сука!!! — проорал я вошедшему Владику. — «Идеал преподавателя», тьфу! Мало того, что мы там как подопытные бегали туда-сюда с какими-то контакторами — Боже, как я их ненавижу — так вдобавок ко всему эта свинья в одну харю перед нами жрала ложками джем с грецкими орехами.
— А ты хотел, чтобы он с тобой поделился? — предположил Владичка.
— Да, ну, тебя, — только и смог сказать я, — отвали. Я спать хочу. Только боюсь, что сегодня эти контакторы мне будут сниться всю ночь…
Вся эта история закончилась несколькими днями позже, когда уже в конец замученный Киреев отказался меня слушать в надцатый раз, схватил мою зачётку и, поставив «уд», сказал, что больше не может меня слушать.
По-моему (хотя в данном случае я не могу быть объективным), со стороны было очень хорошо заметно, что пингвин срывался только на меня. А это лишь доказывало то, что я не ошибся, когда определил, что я вызываю в нём такое же отвращение, как и он во мне.