Он-то, Смагер, отец которого всю жизнь горбатился на металлургическом заводе «Серп и молот» и только к выходу на пенсию смог позволить себе на все сбережения приобрести «шестерку», знал, что для рабочего машина была, возможно, единственной роскошью в жизни. На той «шестерке» отец практически не ездил, зато подкручивал, подмазывал, подкрашивал ежедневно что-то и обращался с ней, как с членом семьи.
Игорь даже не мог предположить, что сделал бы отец, если бы однажды не обнаружил своей машины у себя в гараже. Наверное, если бы не наложил на себя руки, то уж инфаркт ему был бы обеспечен.
Понять и объяснить, почему вдруг резко увеличилось число угонов, для Игоря было делом простым. Ясно: одни зарабатывали легкие деньги и привозили себе из-за рубежа иномарки или покупали престижные отечественные модели, другие – под сенью ночи, а то и ясным днем с помощью ножа и топора изымали эти машины и перепродавали, справедливо считая, что коммерсанты от этого не обеднеют. Правда, в непримиримой борьбе автоворов с коммерсантами и нуворишами немало автотехники экспроприировалось у обычных работяг, таких, как его отец, для которых это была настоящая трагедия.
Как бы то ни было, но к середине 90-х бизнес ворованными машинами прочно утвердился на третьем месте после торговли наркотиками и проституции. И предпринять в то время какие-то предупреждающие шаги следователи просто не могли в силу физических и технических причин. Во-первых, угонов совершалось так много, что даже человек, вводящий сведения о каждом из них в единственный на все районное отделение компьютер, не успевал проставлять номерные знаки беглянок. Во-вторых, все оперативные и следственные бригады, честно говоря, закрывали глаза на такую мелочь, как обыкновенный угон. Вот если угон совершался с применением оружия да в результате появлялись человеческие жертвы, – вот тогда дело немедленно принималось в производство. А как не помнить то лихое время, когда автодельцы убивали водителей не на большой и темной дороге, а среди светлых городских улиц. Таким способом самые крутые предпочитали получить сразу не только машину нужной марки, но и ключи и документы на нее.
Смагер открыл очередной том и нашел страницу обычной информационной сводки. В графы своей рабочей тетради он занес цифры: за июнь угнано 1538 автомобилей. Из них: из гаражей – 120, с платных стоянок – 341. Из них: иномарок – 670, отечественного производства – 860. Цифры перемежались короткой информацией: у кого, где, когда и при каких обстоятельствах была угнана машина. Он невольно задержал свое внимание на том факте, когда под руку автограбителей попала одна известная телеведущая. На редакционном «шестисотом» она подъехала к автозаправочной станции, там-то ее и выкинули из салона. Да еще для острастки несколько раз прошлись по женскому телу отрезком трубы. Но «теледама» не сдалась и добралась до ближайшего отделения милиции.
Игорь усмехнулся, представляя, как его коллеги догоняли шестисотый «Мерседес» на «уазике». И тем не менее каким-то способом им удалось перегородить дорогу «шестисотому». Перестрелка, потом обычные догонялки… и преступники скрылись.
Он отложил в сторону пухлую папку, сладко зевнул и вытянулся в кресле. «Может быть, звякнуть Сонечке?» – подумал он и уже было потянулся к телефонной трубке, но, взглянув еще на несколько стопок «кирпичей», решил повременить со своей идеей.
Игорь механически записывал цифры себе в тетрадь и думал о своих отношениях с Соней. Он – холостяк. Она – вот уже два года как замужем. Правда, детьми пока не обзавелась. Их отношениям – более трех лет. Взаимосимпатию друг к другу они почувствовали с того самого дня, как Игорь по разнарядке был направлен на работу в этот отдел МУРа.
Познакомились они в столовой, Смагер подсел к группе девушек в милицейской форме и, глядя только на одну Соню, сказал, что терпеть не может есть в одиночестве. Сказал ей одной, будто бы больше за столом никого и не было.
– Вы, наверное, привыкли питаться в ресторанах? – Забыв о подругах, она с интересом разглядывала Игоря.
– В ресторанах я не был со студенческих времен. Но если вы составите мне компанию…
– Конечно, составлю, – без всякого кокетства согласилась Соня.
Вечером они сидели в ресторане, и на закуску она заказала «бриджиллу» – протертую мягкую фасоль с чесноком и зеленью. Блюдо было украшено листьями свежего салата, искусно нарезанными помидорами и хрустящими жареными тостами. А пили они какое-то золотистое, прохладное вино.
Говорили мало. Игорь все глядел на Соню, нервно выстукивая пальцами по столу в такт оркестру. После ресторана они поехали в его холостяцкую квартиру.
Трудно сказать, почему Игорь Смагер упустил Соню. Скорее всего, потому, что она слишком легко ему досталась. Не было никаких выпендрежей, как это часто бывало у него с другими женщинами. В одно свидание разрешит под ручку взять, через пару встреч снизойдет до поцелуя, пройдет еще месяц, прежде чем дозволят добраться до тела, но после постельной ночи интерес Игоря к таким женщинам пропадал. Он считал, что и так слишком много сил и времени отдал для достижения цели. С Соней было все проще – она могла ценить и свое, и его время.
…Он подвинул к себе «кирпич», датированный 1995 годом, но в это время зазвонил внутренний телефон.
– Товарищ Смагер?
– Он самый.
– Вас беспокоит дежурный следователь. К нам тут автовора с семнадцатого отделения милиции доставили. Интереснейшая личность. Не хотите взглянуть?
Смагер блаженно вздохнул и с радостью отодвинул от себя пухлые папки, в глубине души, конечно, понимая, что никуда они от него не денутся. Было бы смешно, если бы сам подполковник Зубков изъявил желание заняться статистическо-исследовательской работой. Впрочем, начальству в задницу не заглядывают, а теоретическую работу, к которой он относил возню с архивами, необходимо умело сочетать с работой практической. Тем более – чем черт не шутит, – вдруг эта «интереснейшая личность» каким-то способом связана со шведской группировкой. Той самой, от которой в последнее время больше всего страдают шведские страховые компании и молят Москву о помощи, дабы перекрыть ввоз ворованных шведских машин в Россию.
В дверь постучали. К разочарованию Смагера, надеявшегося увидеть плечистого жующего братка в кожанке, дежурный втолкнул в комнату мальчишку лет двенадцати.
– Вы, наверное, перепутали, лейтенант, – обратился Смагер к дежурному. – Это не детская комната милиции и не приемник-распределитель…
Но дежурный лишь улыбнулся уголками рта и положил на стол Смагера листы протокола.
– Вы прочитайте, капитан, показания свидетелей, пострадавшего и его собственные. – При этом он кивнул в сторону паренька, который уже нахально расселся на стуле и рассматривал пустые стены салатового цвета.
– Хорошо, – согласился Смагер, – после допроса, то есть разговора по душам, я вам позвоню.
Они остались наедине с мальчишкой, и подросток нахально, как это могут делать презирающие всех и вся современные тинэйджеры, уставился на Смагера, будто давая понять, дескать, ну что, начальник, начнем друг другу нервы трепать?
В протоколе значилось, что подросток приложил свою руку к угону автомобиля. Он сначала плюнул в лобовое стекло владельца «четверки», который на перекрестке ждал зеленый свет светофора, а потом через открытое окно и в лицо водителю. Тот в гневе выпрыгнул из салона и бросился за пацаном. Но в это время место за баранкой «четверки» занял какой-то парень, машина тут же рванула с места и скрылась. Мальчишку-то поймали, а вот угонщика не удалось.
Игорь не стал сразу мучить пацана вопросами. И лишь дочитав до определенного места протокол, весело рассмеялся, а затем доверительно обратился к подростку: