Они встретились как давние знакомые.
– Просим, просим, карающие органы, – широко улыбаясь, сделал радушный жест в сторону кресла начальник аэродрома. – Что-то вы к нам, Олег Юрьевич, зачастили.
Никитин открыл встроенный в стенку шкаф, в котором прятался холодильник, достал запотевший графинчик с водкой, тарелочку с нарезанными лимонами.
– Вы как с дороги-то?
– Нет-нет, – замахал руками Рогозин, – я на работе, да и боюсь у вас что-либо в руки брать.
– Чего так? – удивленно поднял брови Никитин.
– Так я слышал, какая-то эпидемия в гарнизоне.
– Да о чем вы? Тоже мне – эпидемия! Двое солдатиков зеленой антоновки наелись, а теперь дрищут. Вот и вся эпидемия. Так, попугал немного, чтобы соблюдали правила гигиены.
– Отправили солдат в госпиталь? – прищурился Рогозин.
– А как же? – ответил Никитин и разлил в стопки из графинчика.
– На «Антее»?
– Каком еще «Антее»? – не понял подвоха Борис Карпович.
– Да на том самом, который над моей головой прожужжал, когда я к аэродрому подъезжал. Кстати, мне кажется, это был незапланированный рейс?
На какое-то мгновение полковник растерялся, но тут же взял себя в руки:
– Коммерческий рейс, Олег Юрьевич. Здесь никакого криминала нет. С документом об оплате вы можете ознакомиться у начальника финансовой службы. Да и моё командование отлично знает, что иногда мы помогаем перевозить гражданские грузы и зарабатываем для армии деньги.
– А чем загружен борт?
– Машинами. Двадцать два автомобиля. Вылет оформлен и производится по всем правилам организации перевозок. – Полковник замолчал, покрутил рюмку на гладком столе. – У меня такое впечатление, товарищ капитан, что вы меня подозреваете в каком-то криминале…
– Ну что вы, Борис Карпович! Я пока никого ни в чем не подозреваю, а занимаюсь дознанием.
– И что же вас интересует?
– Один маленький вопросик. Скажите, Борис Карпович, вы следите за погрузкой?
– Вообще, начальник аэродрома не должен следить за погрузкой каждого самолета. Но за тем, как идет погрузка на коммерческие рейсы, я смотрю. Тут у нас еще опыт маленький, распоряжается представитель коммерческой компании, и важно в нужный момент его поправить. Если что-то не так, конечно. Вот и сегодня была неувязка. Им хотелось бы загрузить побольше машин. Но мы ответили категорическим отказом.
Рогозин, словно задумавшись, посмотрел на графин с водкой.
– Борис Карпович, а каким способом грузили машины? Погрузчиками?
– Ну что вы! Они заезжали на борт своим ходом.
– А у вас не вызвал подозрения факт, что в актах технического контроля на все подготовленные к отправке автомобили было отражено, что они к самостоятельной транспортировке не пригодны?
– Как – не пригодны? – дернул плечами полковник и почувствовал, что попал на крючок.
– Вот так. Одни и вовсе не заводятся, другие имеют неисправности в шасси, третьи – в карбюраторе. Словом, судя по актам, ни один автомобиль не может самостоятельно двигаться. По сути дела, это самый настоящий лом. А коммерсанты за перевозку этих железок платят вдруг приличные деньги. Вас не заставлял задуматься этот факт?
– Да какое мне дело, что хотят перевозить коммерсанты? Лишь бы деньги платили…
– Это точно, – улыбнулся Рогозин. – Вся страна погрязла в коммерции. Так чем же армия хуже?
– Не иронизируйте, Олег Юрьевич. Моим офицерам по нескольку месяцев не выдавали зарплату. И если бы не коммерческие рейсы…
Рогозин вздрогнул и посмотрел в глаза полковнику:
– Интересно-интересно…
– Что?
– Вы хотите сказать, что коммерсанты расплачиваются с вами наличными деньгами?
– С чего вы взяли?
– Ну, если жалованье действительно не выдают уже несколько месяцев, я справлялся об этом, а коммерческие рейсы выручают, значит, вы сами исправно платите летчикам. Я правильно вас понял?
Полковник смутился и покраснел:
– Никаких наличных денег я не беру. Я надеюсь, что часть прибыли, которую зарабатывают летчики, пойдет им на зарплату.
– Ага, – покачал головой Рогозин, – извините за иронию, Борис Карпович, но я не представляю, как это будет происходить в главном финансовом управлении. Вот деньги, которые заработали асы полковника Никитина. Выпишите им зарплату. А вся остальная армия ничего не заработала – пусть сидит на пайке. Так?
Полковник встал со своего стула:
– Вы много себе позволяете, капитан. Я вынужден о ваших обвинениях доложить своему командованию.
– Это ваше право, товарищ полковник. – Рогозин тоже поднялся. – Но у меня к вам есть еще один вопрос. Не могли бы вы предъявить разрешения от таможенных органов на международные перевозки автомобилей воздушным путем?
Полковник на какое-то время растерялся и развел руками:
– Судя по всему, эти документы должны быть в финансовой части. Но мой начфин болен.
– Он тоже наелся зеленой антоновки?
Полковник пропустил укол мимо ушей.
– Далеко пойдете, капитан.
– Может быть.
– Если вовремя не остановят.
– Разрешите идти, товарищ полковник? – Он дошел до выхода и остановился. – Я попросил бы вас, когда начфин найдет все таможенные разрешения, известить об этом военную прокуратуру. Правда, боюсь, что розыск несуществующих бумаг окажется не по зубам военным летчикам. Таможенники заверили меня, что не давали никаких разрешений.
Рогозин вышел. Начальник аэродрома кинулся к телефону:
– Коммутатор? Мне генерала Воропаева. Срочно!
8
Целую неделю бригадир поезда Завальнюк искал свою машину. По совету друзей он обошел все дворы в округе, но машины так и не нашел. Милиция, когда он сообщил об угоне, объявлять план «Перехват» наотрез отказалась. Сержант, представившийся Гнеушевым, лишь посмотрел на Завальнюка как на недоумка, когда тот вцепился ему в рукав и требовал предпринять какие-нибудь усилия для розыска автомобиля.
– Да ты че, дядя? – отшвырнул его руку сержант. – Какой «Перехват»? Никого не убили, не покалечили, стрельбы не было, мордобоя тоже. Да и время после угона прошло сколько!
– Два часа, – подсказал Завальнюк.
– Вот видишь, – словно издевался над ним гаишник. – Два часа прошло. Какой может быть «Перехват»?
– Что же делать? – заглядывал в глаза сержанту железнодорожник. – Ведь вы обязаны предпринять какие-нибудь меры!
– Я тебе, дядя, ничего не должен. Заявление твое принято. Машину, как числящуюся в угоне, в компьютер занесли, так что иди домой и жди.
– С моря погоды?
– Это твое дело, – сказал сержант и встал со стула, как бы показывая, что разговор окончен.
В это время в дежурку заглянул младший лейтенант. Завальнюк с горечью в глазах посмотрел на него.
– Вы по какому вопросу, гражданин?
– Машину угнали.
– Заявление написали?
– Да.
– Патрульная машина была задействована? – посмотрел лейтенант на своего коллегу.
Тот пожал плечами и отвернулся.
– Я просил вашего товарища оказать мне помощь, но он сказал, дескать, все что мог, уже сделал.
Лейтенант с осуждением посмотрел на своего коллегу и кивнул Завальнюку:
– Пойдемте к машине, проедем по дворам. Может быть, преступник накатался и где-нибудь уже бросил вашу ласточку.
Они исколесили весь квартал, но «семерки» нигде не обнаружили.
Лейтенант, представившийся инспектором Омельченко, утешал:
– Даст Бог, найдем. «Семерку» гораздо легче обнаружить. Да и номера на ней перебить труднее, чем, к примеру, на «девятке». Так что если преступника остановят на посту ГАИ и проверят специальным прибором номера, то перебивку, если ее успели сделать, наверняка обнаружат. Вы заявление о возбуждении уголовного дела по поводу угона написали?
– А это обязательно?
– Обязательно, – кивнул Омельченко. – Чтобы наш брат не расхолаживался, а искал вашу беглянку.
Прошла неделя, но машину так и не нашли. А на «ракушку» Завальнюка кто-то приклеил новое извещение с настоятельной просьбой посетить социальный отдел префектуры. Завальнюк скрутил фигу и показал невидимому адресату. Стояла б машина в «ракушке», так разве бы ее похитили? Жена с ним почти что не разговаривала. «Идиот, – шипела она в его адрес. – Какого черта ты ее оставил во дворе, если у тебя есть „ракушка“?» И бригадир с ней не спорил.