— Добро ли учены были святители эти? — озабоченно спросил Паисий. — Ведали ли греческому языку?
— Какое там! — отвечали ему. — Иные и своей грамоте худо умели. Глупы были святые отцы. Не смыслили ничего!
— О, Боже Святый! — воскликнул Аввакум. Како терпишь Ты святым Твоим досаждение?! От Лигаридычей да от Никонычей!
— Полно ругаться, Аввакум! — остановил его патриарх Макарий. — Чти ему, Дионисий, свою книгу. Вся мудрость в ней сложена!
Дионисий взял своё сочинение. Начал читать:
«Обаче сия прелесть таковым обычаем бысть в России: отнележе, сиречь от того времени, егда престали российский митрополиты ходити в Царьград хиротонисатися...»[16]
Добро была книга написана, сам Дионисий до конца бы дочитал её, но что это?! Стоявший доселе Аввакум вдруг отошёл к двери и лёг на пол.
— Послухайте книгу ту... — сказал он. — А я полежу пока. Устал маленько.
Тоскливо ему было. Попадались и среди защитников старой веры любители потолковать, что означает в крестном знамении тот или другой палец, до великих нелепиц договаривались. Но Иверского архимандрита Дионисия, писавшего эту книгу, и староверским мудрователям не переплюнуть было. Воистину дураков-то везде есть, во всякой земле, во всяком звании, во всяком образовании.
Шум прошёл по лавкам, где сидели архиереи.
— Дурак ты, протопоп... — сказал Иларион. — Совсем невежество своё обнажил, патриархов уже не почитаешь.
Не стал спорить с ним Аввакум.
— Мы уроди Христа ради... — смиренно согласился он. — Вы славны, мы же бесчестии! Вы сильни, мы же немощни! Горюны вы великие. Пьянствовать вам да ругаться матерно полюбилось, а то ведь и вы с мучениками равны были бы. О чём говорить-то с вами мне, грешному? Чист есмь аз, и прах прилепший от ног своих отрясаю пред вами, по писаному: путче один, творяи волю Божию, нежели тмы беззаконных! Вы на брюхи-то свои посмотрите! Как в двери небесные вместиться хощете?
Всякое уже слышали архиереи на этом Соборе. И неправославными их называли, и еретиками, и ересью жидовствующих попрекали, но так просто и прямо никто до Аввакума не обличал, в какую пропасть идут они и ведут за собой Церковь. Мутились головы. Одного хотелось — заставить замолчать Аввакума.
Позабыв об архиерейском сане своём, как пьяные мужики, начали кричать:
— Возьми его!
— Всех нас обесчестил!
— Схватите!
Черною тьмою заволокло сознание, и сами уже не помнили как, набросившись на Аввакума, начали топтать его ногами, норовя побольнее пнуть. Патриархи тоже вскочили со своих седалищ и бросились в свалку. Дьяк Иван Уваров подхватил Аввакума и потащил на средину палаты, чтобы, не толкая друг друга, каждый из патриархов, каждый из архиереев мог ударить, убивая Аввакума.
Но не все архиереи бросились в свалку... Закрыв лицо руками, неподвижно сидел на скамье Иосиф, Астраханский митрополит... Что он видел сейчас? Быть может, удалось заглянуть на четыре года вперёд, в 11 мая 1671 года, когда посадит его разинец Алёшка Грузинкин на плоской крыше астраханского раската. В последнюю минуту своей земной жизни испугается священномученик Иосиф. Ухватит казака за ноги, волоча за собой. И вытащат его казаки. Отнимут товарища, а митрополита, положив на край крыши, столкнут вниз палками... Страшная смерть предстояла Иосифу через четыре года. Не её ли и видел он, когда, крича, «аки татаре», набросились патриархи и митрополиты на поверженного Аввакума.
И архиепископ Иларион... Может быть, тоже прозревал сейчас свою близкую кончину, когда, почувствовав приближение смерти, отпросившись на покой, отправится он в Желтоводскую обитель, но так и не доедет до монастыря, где столько было стаивано с Аввакумом на молитве... Умрёт посреди приволжской степи...
Почти никто из участников Собора, осудившего на казнь протопопа Аввакума, попа Лазаря, инока Епифания, не переживёт их. И никто их них, свергнувших патриарха Никона, не узнает, что в новый восемнадцатый век вступит Россия вообще без патриарха, если не считать назначенного родным сыном нынешнего богомольного государя «всешутейного патриарха всепьянейшего собора»...
Нет... Не узнают об этом разъярившиеся сейчас архиереи. В отличие от Стоглавого Собора, проклятого ими, не было среди них святых, не могли они прозреть, что ведут страну к крушению всего православного царства.
— Постойте! — закричал Аввакум. — Слово хочу патриархам сказать!
Отступили разъярённые архиереи, полагая, что устрашённый Аввакум покается.
— Переведи, Денис, учителям нашим... — вставая, сказал Аввакум Иверскому архимандриту. — Апостол Павел писал, что преподобен и незлоблив должен быть архиерей. А вы что творите? Убиша человека неповинна, как литоргисать станете?