Я сбросил с себя лишнее и побежал к прибою. Уронив истосковавшееся по воде тело в пену набежавшей волны, я поплыл вдаль. Тридцать пять на воздухе и тридцать в воде. В голове осталась только одна мысль. И от этого душа моя словно парила в нескольких метрах надо мной, медленно планировала, широко разведя свои крылья по сторонам.
Вернувшись к гестхаусу и проверив камеру хранения, я, конечно, ничего там не обнаружил. Понимая уже, что это бесполезно, я еще раз пошарил рукой и вдруг наткнулся на небольшой кусочек пластмассы. Вытащив его наружу, я понял, что это долбанная банковская карта, которую проклятые злоумышленники просто на заметили в темноте.
Невероятное везение. Я был в шоке. Словно весь мир вокруг потерял свой цвет. Я обернулся.
Отчего-то никакие дети уже не играли за моей спиной. И даже супер-мадам куда-то подевалась. Понимая, что скажет полиция, я медленно побрел обратно к берегу. Вот она, — местная безопасность. Не прошло и четыре часа с момента приземления, а у меня на руках что-то вроде нескольких сотен рублей, совершенно опустошенная покупкой билетов кредитка, и даже паспорта нет.
Впрочем, последнее меня в тот момент беспокоило меньше всего. Место, все-таки, еще действовало на мозг. Я слышал множество историй, как люди, впервые оказавшиеся в Гоа, сами рвут свои документы, желая никогда уже не покидать эти чудесные пляжи.
Иллюзии. И наивность. В таких случаях лучшее лекарство всегда одно. Бар, загустевший от холода ром Олд Монк и какая-нибудь компания. Сам не заметив того, довольно скоро я оказался в подобном месте.
— Ну да, так и есть, воруют все, — оживленно жестикулируя, кричал мне через стол какой-то москвич, по виду и поведению явно киношник, — При этом они еще имеют наглость заявлять, что в Гоа все неоправданно дешевле, чем в Европе, — парень презрительно сплюнул на грязный песок под ногами, — Вот, например, хозяин моего гэста, знаешь, что мне тут выдал?
Я вопросительно пожал плечами.
— Он на полном серьезе считает, что европейцы едут сюда потому, что тут лучше…
Я понимающе кивнул головой.
— Да ты прикинь, — не унимался он, — я его спрашиваю, мол, а куда правительство Гоа собирается девать эти кучи, что вырастают за сезон около каждой кафэшки? А он невозмутимо мне отвечает, что это, мол, ерунда, всего лишь туристический мусор. В конце лета настанет сезон дождей, и это дерьмо снесет ливнями в океан…
Я неопределенно поежился.
— Только смотри, в полицию не обращайся, напутствовал меня бывалый москвич, — Эти еще те мошенники, и мошенниками погоняют, гы-гы…
Уже собираясь уходить, я удрученно опрокинул в себя последнюю рюмку.
— А, вот еще! — выкрикнул он вдогонку, — Хозяину гэстхауса ничего не говори. Они все — местные эти — хвастливы и обидчивы. Не дай бог… — махнув ему рукой, я пошатываясь вышел из бара.
Потом, помню, я еще немного походил вдоль берега. Какой-то чувак из Читы, решив, что это как раз тот случай, когда в самый раз присесть на ухо, поведал мне точь в точь такую же историю, как моя. Это меня немного утешило.
— А что делать-то будешь? — спросил я его.
— Так а что, — отвечал он охотно, — я уж пристроился, все норм, уж неделю живу так. Посуду помыл, продукты разгрузил, за это мне хозяин завтрак и ужин, а спать здесь — да хоть на пляже, на лежаках, вообще не проблема. Тепло же. Хоть всегда так и живи. Что еще надо? — помолчав с минуту добавил он.
И тут я вдруг узнал тату около его большого пальца. Решив, что мне померещилось, я потер глаза, но парень куда-то уже исчез.
С трудом оторвав свой нищий зад от песка, я покинул берег, поднявшись по склону холма к заброшенному храму. Храм был посвящен, очевидно, Ганешу. С восточной стороны располагался запертый решеткой вход. Я подержался за ржавые прутья, обошел строение вокруг и в полном одиночестве присел, прислонившись к стене, уставившись на закат.
На часах, мало что значивших для коренного населения, стрелки вытянулись в вертикальную прямую. Солнце коснулось линии горизонта, прячась за океан, окончательно покидая меня на сегодня.
— Что-то они добавляют в этот ром… — задумался я как-то совсем уже отрешенно.
12.
Медные наконечники копий и многочисленные заклепки на щитах поблескивали в лучах заходящего солнца. Длинные шеренги полуобнаженных чернокожих воинов выстроились в широкие коридоры, по которым нескончаемым потоком двигался гражданский люд. Старики, женщины, сгорбленные под корзинами с нехитрым скарбом крестьяне, одетые в пестрые длинные платья, их дети, притихшие от испуга. Все бросали встревоженные взгляды в небо, заволакиваемое зеленоватыми тучами. Могучие порывы холодного ветра, налетавшие с востока, то и дело сбивали кого-нибудь с ног, рвали ткань разноцветных накидок. Редкие капли первого кислотного дождя прожигали в них дымящиеся дыры.