— Видите вон тот холм? — спросил он.
— Вон тот?
— Видим.
— За тем холмом будет на реке запруда, там встанет электростанция, даст ток. А в-о-он там сделаем пруд. Очень большой пруд... Разведем в нем много всякой рыбы — большой и маленькой — всякой. По краям пруда фермы для птицы поставим. Деревьев насадим кругом... Когда ты, Аяжан, приедешь через несколько лет, — не узнаешь наши места, — Сарыбай улыбнулся.
Аяжан так захотелось, чтобы скорее все было, как рассказывает дедушка.
— Тогда можно будет в лодке кататься, да, ата?
— Еще бы!
— У нас в ЦУМе есть резиновые лодки. Мне папа обязательно купит такую лодку. Будем кататься, да, ата?
— Конечно! Озеро такое сделаем, что можно будет на пароходе кататься, не то что в лодке, — размечтался Сарыке.
— Вы будете сидеть, а я буду грести, — сказал Нурдаулет.
— Ты не будешь грести. Ораз будет грести. Ты лодку можешь перевернуть, — не соглашалась Аяжан.
— Не Ораз, а я буду грести!
— Если станешь так спорить, я тебя в лодку не посажу.
— А меня посадишь, апке? — попросилась Заурешка.
— Тебя посажу.
— А я тогда шилом проткну твою резиновую лодку, — рассердился Нурдаулет.
— Ата, смотри, он хочет проткнуть лодку шилом! — хором закричали сестренки.
Ну, конечно, лучшего мастера портить, чем Нурдаулет, не найдешь. И не стыдно тебе говорить такое... — осуждаюше сказал Сарыке, сурово взглянув на непослушного внука.
Eritromicihi
Ораз обещал Аяжан прийти завтра к двенадцати часам. Все хотели отправиться на речку. Но почему-то он не пришел. Было так досадно, Аяжан стала беспокоиться — что случилось? Хоть бы предупредил... Час. Два часа. Три. Но Ораз так и не явился. Он всегда такой аккуратный. Уж на него-то можно положиться. Для Аяжан и всех было загадкой: почему Ораз не пришел?
Они увидели товарища только через сутки, на другой день к вечеру.
— Ораз, почему ты не пришел вчера? Где ты был? Что произошло?
Невесело посмотрев на всех, Ораз сказал нехотя:
— Я ездил в Панфилов...
— Зачем ездил?
— Искал лекарство для апы.
— Какое лекарство?
Оказалось, что мама Ораза вчера ездила в район и показалась профессору. Профессор определил, что уши заболели от простуды. Выписал лекарство. Но Кулиша не нашла прописанного лекарства в районной аптеке.
Вчера с утра она посадила Ораза в автобус и послала за лекарством в Панфилов. Нет, надежды не оправдались! Ораз и там не нашел нужного. Видно, лекарство было новое, редкое, поэтому и трудно было разыскать его.
— Вот рецепт, — сказал Ораз, доставая из нагрудного кармана клочок бумаги.
Аяжан осторожно взяла рецепт в руки и стала читать. Наверху написано: «Онербаевой». Затем идет название лекарства, написанное так, что прочесть они не смогли — «Eritromicini», и дальше, «принимать по одной таблетке три раза в день».
Аяжан заволновалась:
— Послушай, Ораз! Моя мама в Алма-Ате работает в аптеке. Там есть всякие лекарства. Давай напишем моей маме, пошлем ей рецепт и попросим выслать посылочкой. Ведь мама хорошо знает и тебя, и твою маму.
— Откуда знает?
— Я в письме все написала ей: как ты меня спас от коровы, как привел в дом к дедушке, как мы с тобой подружились. Мама знает даже Майлыаяка. О нем я тоже писала...
Все это порадовало Ораза.
— Идем, обо всем расскажем моей апе. Если она согласится, напишем письмо и пошлем рецепт.
— Идем!
Чудесное лекарство
Кулиша никогда не сидела без дела. И сейчас она была занята стиркой. Вошел Ораз, а за ним и Аяжан.
— Здравствуй, милая! Заходи, не стесняйся, — пригласила Кулиша, на этот раз первою здороваясь с девочкой.
Ораз потянул мать за рукав:
— Апа, зайди сюда, — позвал он ее в другую комнату. Кулиша пропустила вперед Ораза и Аяжан, а за ними и сама вошла в комнату. На столе лежали лист бумаги и карандаш. Все, что хотел сказать, Ораз написал ей крупными и красивыми буквами на бумаге: «Апа, мама Аяжан в Алма-Ате работает в аптеке. Говорят, что там есть все лекарства. Если пошлем с письмом твой рецепт, мама Аяжан вышлет лекарство. Давай сделаем так?»
Прочитав все, как написал Ораз, Кулиша обернулась к Аяжан.
— Да, как кстати. Говорили ведь, что эта наша келин[1] работает в аптеке. Напишите, напишите, детки. И привет передайте от меня келин и Дарибаю. Может, найдут редкое лекарство и вышлют мне. Может, повезет, вылечусь...
Кулиша скова вспомнила о своей беде и снова стала горестно рассказывать о ней Аяжан.
— Нежданно погубила меня простуда... Когда потеряешь слух на оба уха, жизнь — не в жизнь, — закончила она печально.
А то, что случилось потом, похоже на сон.
Прошло пять дней, и почтальон принес в дом Ораза маленькую посылочку из Алма-Аты. В этой посылочке было... лекарство. Два маленьких пузырька, запечатанные белой металлической пробкой. Они бережно завернуты в вату, чтобы не разбились дорогой. Надпись на этикетке — «Eritromicini». В пузырьках — белые, точно сахар, таблетки величиной с пуговки.
Кулиша обрадовалась так, как радовалась она при рождении своего любимого сына Ораза.
В посылке вместе с лекарством лежало и письмо.
«Кулиша-апа, здравствуйте! Я был очень огорчен вашим несчастьем. Читая ваше письмо, вспоминал далекое детство, оставленное в вашей долине под горой. Разве я разлучался в детстве со своим другом Азимжаном? Неразлучны мы были. А вы, Кулиша-апа, вы были родной матерью ему и мне. Все, все вас любили за вашу доброту и мягкий характер. Разве я смогу забыть дни, которые провел в вашем доме, разве забуду я щедроты ваши?! Дорогая Кулиша-апа, помните такой случай: мы утопили в реке ваше корыто, играли, сделав из него пароход, на борту даже надпись была «Челюскинцы». Тогда, вместо того, чтобы наругать нас как следует, вы сказали только: «Самая большая находка, что вы, милые «моряки», остались живы. Пусть будет старое треснувшее корыто жертвой за ваше спасение и здоровье!»
Эти слова до сегодняшнего дня живут в моей душе. Да, немало пришлось натерпеться вам от нашего мальчишеского сумасбродства! Теперь о вашем лекарстве.
Здешние врачи хорошо отзываются о нём. Говорят, помогает. Посылаем два флакона. Попробуйте, примите. Если нужно, еще вышлем. Удачи вам, исцеления! От всего сердца желаем скорого выздоровления!
С уважением, Дарибай».
Письмо папы Аяжан разбередило материнское чувство Кулиши. Ей казалось, что не чужой человек, а ее любимый Азимжан, погибший на фронте, будто ожил и подает ей руку помощи, проявляет заботу о ней...
В этот день Кулиша приняла три таблетки лекарства, которое ждала с таким нетерпением. На вкус таблетки были горьковатые. На следующий день снова три таблетки, еще на следующий — снова. День за днем, день за днем...
И вдруг...
Акжолтай!
Кулишу разбудило громкое мычание коровы под окном. Вздрогнув, открыла глаза и долго не могла понять, что случилось. Наступило утро, светло, в окнах летнего солнца полным-полно.
«Во сне приснилось», — подумала Кулиша.
В это время она ясно услышала: «тик-тик, тик-тик»... Оглянулась и увидела будильник на столе. Он громко тикал.
Кулиша испугалась. Не понимая, во сне это или наяву, она беспомощно оглядывалась, будто ничего не узнавая. С улицы доносился лай собак.
Кулиша подняла голову и провела рукой по подушке. На своей кроватке, похрапывая, спал Ораз. «Нет, это не сон, это наяву».
Возле окон опять промычала корова. И настолько громко было это мычание, что, казалось, задрожали стены.
Залаяли собаки...
Нет, не сон, не сон!
Кулиша закричала громко, не помня себя от радости:
— Ораз, Оразтай!
— Что, апа! — соскочил Ораз с постели.