Свенальдич сломал шапку, поклонился.
– Желаешь ли, витязь, быть слугой моим? – спросила княгиня. – Сослужишь ли русскому престолу так, как отец твой?
– Желаю, матушка-княгиня! – страстно ответил польщенный Лют, которого раньше допускали ко двору лишь в качестве охраны.
– Хочу приставить тебя кормильцем к сыну моему, Святославу.
Свенальдич просиял:
– В сей же час приступлю! Уж я вскормлю! Уж я на путь наставлю!
– Не спеши, витязь, – мягко промолвила княгиня. – Прежде исполни мою волю, которую хочу поручить тебе.
– В чем ее суть, госпожа? Я вмиг исполню!
– Это должно остаться в глубокой тайне, Лют.
– Клянусь, княгиня!..
– Постой! – посуровела она и похолодела очами. – Где ныне твой отец?
– Ушел на Уж-реку! – доложил Свенальдич, несколько смущенный. – Исполнить твой указ… Взял много подводных коней и поскакал наметом. Спешит готовить тризну… Мне же велел ко двору явиться!
Его темные, южные глаза выражали легкую рассеянность, а простота открытого, взора – преданность и желание служить, однако почуяла княгиня во всем этом одно лукавство. Лют знал все! И заговор против Великого князя, последующее сватовство вдовы княгини – ничего не обошлось без участия Свенальдича.
– Присягни Великому князю Святославу! – потребовала княгиня.
Ретивый витязь тут и в самом деле смешался, ибо без воли отца своего, Свенальда, не вправе был ни присягать, ни в службу наниматься, хотя и возрастом давно созрел. Мало того, старел – за полсотни перевалило Люту.
– Он несмышлен еще! – нашелся Свенальдич. – Не возмужал, чтобы…
– А возмужал ли ты, коль без отцовского слова не ступишь шагу? – спросила княгиня. – Не присягнешь Святославу – не сослужить тебе тайной службы, которую намереваюсь поручить.
Упоминание о тайной службе разожгло страсть Люта: где тайна – там и честь, и злато…
– Не мал я уже, княгиня! Могу и сам поступать!
– Присягни!
– Семь бед – один ответ! – витязь встал на колено и присягнул, поклялся Святославу служить правдой, а Руси – мечом своим. Но исполняя обряд, он горел от нетерпения, а княгиня умышленно тянула, не говорила ему о сути службы.
– Много ли оставил тебе дружины отец?
– Семь сот конных да три пеших, – признался Свенальдич и что-то заподозрил, нахмурил по-отцовски бровь. – Ежели стольный град от набега защитить – довольно, но ежели, госпожа, ты замыслила мне супротив отца выступить…
Недоговорил и устрашился.
– Иное я замыслила, – успокоила княгиня. – С чего ты взял, что я хочу с отцом тебя стравить? Откуда у тебя думы такие? В сей-то час, когда и так горе на Руси? Горела на воре шапка! И холодный северный рассудок не в состоянии был потушить этого пламени!
– Какая же служба мне выпадает? – терял терпение Лют. – Коли тайная, и с присягой ко князю?
– Слушай меня, Свенальдич, – и жестко, и ласково сказала княгиня, доставая из ларца пергаментный свиток, перевитый кожаным ремнем. – Муж мой, Игорь, покуда правил на Руси, казну растратил, а из похода сокровищ не привез. А мне сейчас надобно и злата, и серебра, и каменьев самоцветных. Ведь я собой красна да не богата,
– Как же не богата, матушка? Вся Русь у твоих ног…
– Власть еще не суть богатство. А вот ежели при красе своей будет у меня полна сокровищница – стану я первой невестой среди прочих. И царь ромейский к моим ногам припадет. Без дружины и оружия я покорю его, как покорить не могли достославные князья.
– Ох, матушка! – вновь устрашился храбрый витязь. – Экую хитрость ты задумала…
– Сослужишь мне по правде – первым вельможей будешь, – посулила княгиня.
– Велишь мне дань взять сверх меры? – задор Свенальдича слегла увял.
– В скорбный год и мерной дани не берут…
– Пошлешь в разбой на хазар?
– Разбоем не много возьмешь…
– Или воевать их?
– Мне войны затевать не след нынче, подожду, когда сын вырастет.
– Куда же мне идти?! – не сдержавшись, воскликнул Лют. – И где искать сокровищ?
– Ступай в северную сторону, – велела княгиня. – Там в холодном море есть остров Ар. Чтобы отыскать его, возьми поморцев-мореходов. До острова этого пять сот и девять поприщ, без сведомых людей его не отыскать среди других островов.
– А далее – что? – едва дышал Свенальдич. Однако княгиня тянула, по-вдовьи горько размышляла:
– Хотела я отца твоего послать, да стар он, и боюсь, не вернется, сгинет по дороге. А ты молод и могуч, и вижу, до злата не жаден, как Свенальд. На кого мне теперь можно положиться, когда мужа нет и сын – суть несмышленыш?.. Помни, витязь, тайну я тебе открываю сокровенную, никто о ней, кроме меня, тебя и Святослава не должен ни знать, ни ведать.