СМЫСЛ МИСТИФИКАЦИЙ
Обращение к истории с целью составить настоящие и вымышленные родословные ради легитимации своей власти – не специфически русское явление. И в Византии, и в средневековой Европе было принято искать в истории опору своей власти. Русские мистификации органично вписываются в тот мир, где испанские короли возводят свой род к Гераклу. Если сравнивать Московию с Западом, можно заметить совпадения в датах. «Летопись Чудова монастыря», в которой обосновывается преемственность между Прусом и Рюриком, была написана, по-видимому, в 1498 году; годом раньше францисканец Жан де Легонисса выступил с идеей о том, что французские короли происходят от царя Давида. В то же время, когда Иван Грозный объявил себя потомком римлян, в Англии поэты трубили о троянских корнях Елизаветы I и рассказывали об основании Новой Трои, впоследствии ставшей Лондоном, неким Брутом I, мифическим троянским героем, состоявшим в родстве с Энеем, сыном Афродиты и Анхиса, одного из центральных персонажей «Илиады». Современник Ивана Грозного король Франции Карл IX женился на другой представительнице троянского рода – Елизавете Австрийской, дочери императора Священной римской империи Максимилиана II: это ознаменовало объединение двух псевдотроянских королевских династий.
Мотивы, стоявшие за этими мистификациями, в обоих случаях одинаковы: русские летописцы XV и XVI века силились доказать преемственность между Рюриком и великим князем Московским, а французские ученые стремились обосновать связь меровингской, каролингской и капетингской династий. Когда русский монарх добивался, чтобы его признали царем, во Франции завели разговор о происхождении королевского рода от Приама. Сам император Священной римской империи Максимилиан был озабочен тем, чтобы придать достоверности своей мифической родословной, которую сочинил в 1507 году его советник Жакоб Меннелл, изобразив Максимилиана потомком Меровингов, а следовательно, троянского царя Приама. Эта мифическая родословная позволяла претендовать на родство с римлянами и часть их империи и поэтому активно использовалась на протяжении всего XV века. Сербские и болгарские государи «происходили» от римских императоров, в частности от Августа. То же можно сказать и о базилевсах, если верить «Христианской топографии» Козьмы Индипоклова, известной на Руси со второй половины XI века.
Как это часто бывает в истории, схожие явления, происходившие в разных цивилизациях, принимали в силу особенностей каждой из них свое определенное значение. В России обрисованные нами практики служат составляющими культуры господства, где граница между истинным и ложным становится все более и более зыбкой. В контексте этой самодержавной структуры решается вопрос об идентичности индивида, будь то холоп или царь.
Глава IV. ИЛИ ЦАРЬ, ИЛИ РАБ ЦАРЯ
А жаловати есмя своих холопей вольны, и казнити вольны же есмя.
С юридической точки зрения холопами являлись лишь некоторые подданные царя. Однако последний считал себя вправе распоряжаться жизнью любого подданного. Неслучайно одним из самых частых элементов титулатуры московского властителя было наименование «государь», русский вариант латинского dominus – ключевое слово в том насаждаемом царем языке, который, по мнению монарха, один только и подходил для описания отношений между ним, страной и подданными; отношений, которые, как ему представлялось, воспроизводили в земной форме отношения Бога с миром. Этот язык проясняет центральный аспект феномена бесчисленных лжецарей: когда народное недовольство перерастает в открытый конфликт, в большинстве случаев, даже если речь идет о событии сугубо местного масштаба, возмутитель спокойствия примеряет на себя роль царя, как будто, несмотря на прямое присутствие непосредственного виновника бедствий – помещика, управляющего, губернатора, – он не может говорить от своего собственного лица и рассматривать конфликт вне прямой связи с монархом.