Картина, блин, маслом — три хрипящих тела катятся колбаской по грязи, а за ними в раскоряку шагает безрукий на обрубках ног.
Проковыляв метров двести, я вспомнил, что оставил деньги в том тупике, но здраво рассудил, что вполне успею восстановиться и вернуться, поскольку район выглядел крайне безлюдным.
Наконец впереди показалась ярко освещённая дорога и приметные, метровые красные столбики, стоящие через каждые десять метров обочины. Ради интереса осмотрел один из них и обнаружил небольшую лампочку и динамик. Вполне вероятно, что оно светится и гудит, предупреждая всех об опасности.
Ещё одним интересным фактом, не замеченным ранее, было то, что фасады зданий вдоль красной границы выглядели очень крепкими, а все окна имели ставни, причём явно автоматические.
Теперь я был в разрешенной зоне, и, видимо, мог делать с неудачливыми грабителями всё, что угодно.
— Приятного аппетита! — с довольной улыбкой пожелал я сам себе и вонзил в первое тело обрубок руки, тем самым соединяя нас.
Энергия Миры освежающим потоком омыла мою изголодавшуюся душу и безвозвратно ухнула куда-то на самое дно бесконечной бездны пустоты, на месте которой некогда было безмерно огромное ядро могущества. Я зажмурился от удовольствия, впитывая первую за вечность, так сказать духовную, пищу.
Мерзкая фрикаделька, мнущаяся рядом, практически захлёбывалась слюной, глядя, как я поглощаю вторую и третью души. Поборов брезгливое презрение, бросил духу малую толику энергии, в качестве поощрения за хорошую службу и отправил его обратно в тюрьму, скривившись от омерзения, когда он благодарно коснулся меня по пути назад.
Жаль конечно, но полученные крохи силы придётся израсходовать на восстановление собственной тушки. Для прямой трансформации этого не хватит, но на более затяжной процесс — вполне.
Оставил тела прямо на дороге, здраво рассудив, что тут определённо существует какая-нибудь служба по уборке мертвечины из мест общего пользования, и свалил обратно во дворы.
На всякий случай уковылял с глаз долой, и прилёг на облезлой лавочке у подъезда обшарпанной пятиэтажки без наружного освещения. Процедура простая и привычная — разобрать тело и собрать его заново вокруг души, но на треть менее плотным, используя освободившуюся материю для восстановления конечностей. Да, я всё ещё буду весить как обрубок, и во всех тканях будет на треть меньше клеток, но зато вернётся мобильность и вид не привлекающий внимания.
Всего полчаса и вот я человек-губка — в том плане, что при прежнем объёме во мне стало больше воздуха. Но это ещё не самый худший вариант — помню как восстанавливал тело, имея в наличии только половину головы, из-за чего меня сдувал даже самый лёгкий порыв ветра.
Но ничего — отъелся тогда, отъемся и сейчас!
Чтобы не откладывать в долгий ящик отправился на поиски круглосуточной кормильни, предварительно вернувшись за креслом каталкой и деньгами. Возможно, даже удастся найти ещё несколько приключений на свою бессмертную жопу.
Но, к моему сожалению, город показал себя с самой мирной и дружелюбной стороны. Даже немногочисленные подвыпившие компании, встреченные мной по пути, прямо-таки излучали позитив и веселье.
Офигеть! Да я хрен знает за сколько тысячелетий впервые увидел маленьких детей гуляющих в темноте без присмотра взрослых. Ну не может такая беззаботность сосуществовать рядом с династиями, которые режут друг друга день и ночь! Вон, даже целые дороги под войну выделяют.
Или может? Есть у меня, конечно, пара подозрений на этот счёт, но это не особо важно.
Пеший путь до больницы занял порядком времени, за которое ко мне пару раз успели подойти патрули милиции. Однако, едва они замечали родовой кулон, как тут же теряли всякий интерес и смотрели на меня как на пустое место.
В больничке мне открылась ещё одна интересная деталь — все встреченные в ней редкие люди были родовыми, за исключением персонала. Когда сдавал кресло-каталку в какую-то кладовку, то не постеснялся и спросил об этом у симпатичной, улыбчивой медсестрички, лет двадцати пяти.
— Ну так это поликлиника специально для родовых, — ответила она. — Все семьи отчисляют огромные деньги на здравоохранение. Странно, что не знаешь.
— Я не местный, — с улыбкой развёл руками.
— Поляк что ли? — она прищурилась. — Ну да, вас бедолаг много нынче, после присоединения. Главное привыкнуть, у нас ведь всё по-другому, но зато не такое сволочное отношение к призывателям.
— Это да, — не стал отрицать я. — Может расскажешь какие-нибудь секретики, а я тебя за это ужином угощу?