— Подарок жены тетрарха!
Ирод Антипа с любопытством посмотрел на женский стол, кивнув, улыбающейся Иродиаде.
Заиграла музыка, но отличающаяся от той, что до этого исполняли музыканты. Нежная мелодия захватила с собою всех присутствующих. Смолкли даже разговоры и споры. А затем были потушены две-третьи факелов, погружая зал в полутьму. Из проходов быстро вышли рабы, расставляя по довольно большому кругу горящие плошки. Фитили в них были более длинными, чем полагается, потому и давали более света, чем обычно.
И вот, в центр этой горящей окружности, вбежала молодая девушка, одетая в разноцветную газовую ткань, начав необычный танец. В движениях танцовщицы можно было угадать и животных, и птиц, и пресмыкающихся. Вот скользит по небосводу молодая, зоркая орлица, а тут уже резвая, скачущая львица, а здесь извивается всем телом опасная змея, а в этом месте уже нежная, пьющая воду лань.
При каждом изменении танца, меняла свой характер и музыка. При этом каждая смена образа, словно бы сбрасывала с себя старую кожу, отлетая в сторону снятой газовой тканью. В конце танца исполнительница осталась в одной единственной ткани, которая не скрывала её великолепное, полностью обнажённое тело. Музыка стихла, танцовщица в изнеможении упала и через несколько мгновений поднялась, прикрываясь своими длинными волосами, и убежала к женскому столу, где её накрыла длинным плащом довольная Иродиада.
Вновь зажглись все факелы, но в помещении стояла мёртвая тишина. Все восхищённые взоры были устремлены на Шеломит.
Тетрарх в начале представления очень веселился, угадывая животных, но чем дольше шёл танец, тем всё более и более тот поглощал его. В окончании, Ирод Антипа просто пожирал глазами юное, красивое тело девушки.
— Поистине это был царский подарок! — наконец раздался чей-то голос.
Возбуждённые и восторженные выкрики заполонили зал. Всех интересовало, чем же на это ответит тетрарх.
— Такой танец действительно заслуживает особой награды, — опьянённый не только вином, но и страстным танцем, Ирод Антипа пребывал в необычайном воодушевлении. — Проси у меня всё что хочешь. Хочешь, прикажу осыпать тебя здесь и сейчас золотом и жемчугом драгоценным? Хочешь, прикажу изваять тебя в мраморе или же из чистейше-белого тибурского камня. Очень ценного и дорогого между прочим.
— Больше! Ещё больше! — закричали возбуждённые пирующие. — Разве это достойный ответ царя Галилеи?
— Хорошо! — вскричал, поднимаясь на нетвёрдые ноги, смеющийся, правитель. — Клянусь Всевышним, что я выполню всё, что ни попросишь. Даже до половины царства моего. Всё! Всё отдам! Хочешь Перею? Бери! — широко махнув рукою, он потерял равновесие и плюхнулся на подушки возлежания.
— Вот это по царски! — удовлетворённо загомонили собравшиеся, а Ирод Антипа самодовольно заулыбался.
— Что мне попросить? — повернулась за советом Шеломит к матери. — Может и вправду всю Перею?
— Голову, — загорелись лихорадочным блеском глаза Иродиады. — Проси голову ненавистного пустынника.
— Но разве полцарства не более лучший выбор? — усомнилась дочь.
— А насколько ты ценишь честь и достоинство своей матери? — вцепилась в её руку Иродиада. — Всё то, что я сделала для тебя. А этот проклятый пустынник не даёт мне покоя. Ни днём, ни ночью. Мне даже дышать тяжело, зная, что он своими ядовитыми речами язвит даже сквозь узилище. Ступай, ты знаешь что попросить. И требуй немедленного исполнения, дабы тетрарх не смог впоследствии передумать.
Шеломит кивнула, поднялась и грациозно приблизилась к правителю.
— Желаю, — обвела она взглядом притихшую знать. — Чтобы мне здесь и сейчас же, немедленно, подали на блюде, голову Йоханана Пустынника!
Тишина стояла недолго и была просто разорвана хохочущими и ликующими гостями. Им показалось это очень забавной идеей. Среди обильной еды, блюдо с головой праведника. Как украшение их стола.
— Ну нет, — воспротивился опечалившийся тетрарх. — Проси всё что хочешь, но только не это. Он мне нужен, чтобы не помереть здесь со скуки.
– ”Когда дашь Элохим обет, не опоздай с его исполнением, ибо не благоволит Он глупцам. То, что обещал — исполни”, — процитировал кто-то из присутствующих.
– “Лучше обета не давать, чем дать и не исполнить”, — поддержал его другой.
– “Не давай устам твоим вводить в грех плоть твою, и не говори перед ангелом: «Это — ошибка!» Зачем, чтобы гневался Элохим из-за слова твоего и губил дело рук твоих”? — выкрикнул третий.