- А еще лишим защиты стрелков и завалим оставшиеся внизу пушки! Пусть выходят и чистят амбразуры, сколь им влезет!
- У нас-то пушки дальше добивают. Отстреливаться они будут, ну да потерпим. Недолго.
- Батареи придется ночью перевозить и ночью собирать.
- И за одну ночь мы не успеем.
- Кораблями отвлекать шведов будем, пусть ядра тратят. Переговоры начнем.
- Думаешь, сдадутся? - сам царь в это не верил. Ну вот ни на капельку Невской воды.
- Думаю, захотят время потянуть, нет? Понадеются, что им из Выборга на помощь придут, али с Нарвы.
- потому нам стоять долго и нельзя. Захватили, гарнизон оставили - и вперед! Ниеншанц мне тоже надобен! А потом шведы утрутся. Две крепости мои, на реке корабли - мои, пока они прежнее влияние восстановят - много водички утечет.
- Нам бы потом тут еще пару крепостей отстроить.
- Будут деньги - будет стройка. Сам знаешь, мы в эту войну вложились...
- И не только в эту.
Ване ли не знать, когда половина счетных листов через его руки проходила. И больше бы повисло, но Софья придала в помощь царевичевых воспитанников - и дело двигалось все легче.
Фактически, Иван и был королевским казначеем, жестко проверяя все траты и находя воров. А сам воровать...
Он не воровал. Ему это было просто неинтересно, да и не нужно.
К чему?
И так богат - за семь жизней не потратить.
- Сколь там гарнизона?
- Человек семьсот. И пушек в достатке.
- Справимся.
- Еще как. И пойдем дальше воевать шведов. Мне нужна Русь, на которой люди будут жить, а не выживать, от набега к набегу. Моим детям ей править... вы-то скоро озаботитесь?
- Сам сначала оженись, а потом уж чужих детей считай, - отшутился Иван.
- Куда я денусь... Надо. Царский венец, шапка Мономаха. Почему я не родился крестьянином?
Вопрос был чисто риторическим, так что Иван предпочел вернуться к карте и потыкать грифелем.
- Сюда будешь пушки ставить?
- Вот сюда и сюда...
Обсуждение затянулось до поздней ночи, но друзья принимали это как должное. Там, где чужими жизнями будет оплачена любая твоя ошибка - никакого времени на планирование не жалко. Люди - вот главный ресурс, остальное - мелочи.
***
Людовик с отвращением смотрел на Великолепную Атенаис. Да, в кои-то веки он не хотел эту женщину.
Сейчас она его... бесила одним своим существованием!
Своей гордостью, заносчивостью, да просто тем, что подставила его! И даже не раскаивается, это-то он видит! Изображает скорбь, и талантливо изображает, но не раскаивается.
- Сир, я счастлива...
- Прекратите, маркиза, - оборвал ее король.
Атенаис изумленно замолчала. Никогда еще Луи не говорил с ней так. раздраженно-досадливо, словно на.... мелкое насекомое, которое осмелилось осквернить его корону.
- Сегодня к нам прибыл папский легат. Он требует выдать вас.
Атенаис не смогла справиться с собой. Ахнула, поднесла руку к горлу. Жемчугов на этом горле хватило бы корабль построить. Может, даже и не один.
- Сир...
- Я сказал ему, что это невозможно.
- благодарю вас, сир!
Вот теперь Атенаис искренне упала высокородному возлюбленному в ноги. Чего ей хотелось меньше всего - так это оказаться в жадных руках папского легата. Знала она,, чем это кончится. Допросят, выпотрошат, как рыбу - и она будет гнить в какой-нибудь темнице, где у тюремщика и соломы не допросишься.
Ну как она могла быть такой неосмотрительной!?
Но ля Вуазен обещала... и может быть, даже сдержала обещание? Ведь король ее не отдает?
Увы, подняв голову, Атенаис увидела тот же безразличный взгляд.
- Мы не отдадим мать своих детей в руки папы римского, - произнес Людовик. - Но мы отдадим ее в руки Бога.
ЧТО!?
Женщина замерла. Не ослышалась ли она!?
Но как...
- Сегодня вы будете сопровождены в один из монастырей. Настоятельница которого абсолютно предана короне. Там вы будете жить в уединенной келье, а впоследствии примете постриг.
- Ваше величество!!! Смилуйтесь!!!
Вопль, вырвавшийся из груди Атенаис, слышали, наверное, в Гаскони. Он растрогал бы даже крокодила, но у того было сердце. У короля же...
- Вы слышали нашу волю, маркиза.
Атенаис еще пыталась цепляться за ноги любовника, умолять, что-то лепетать, но...
Бесполезно. Вошедшие в кабинет люди ла Рейни подхватили ее, словно тюк с грязным бельем и поволокли к закрытой карете.