Например. Дворцы делились на женскую и мужскую часть - и если после захода солнца кто-то из мужчин, кроме короля, оставался на женской половине - все, смертная казнь.
Регламентировалось все.
Как есть, как молиться, ходить в туалет... вплоть до формы ночной вазы. И Маша понимала, почему так тревожились за нее старшие брат и сестра. Окажись она чуть слабее, чуть безвольнее - ее бы сломали.
Статс-дама, властная и стервозная донна Стефания, попросту пыталась сломать юную женщину. Маша с неудовольствием вспомнила, как ее пытались третировать, как неодобрительно смотрели, как шипели в спину... зря, все зря!
Маша не собиралась ни молиться в отведенное время, ни вышивать, ни проводить целые часы в обществе своих дам... размечтались! Это когда не знаешь другой жизни, или скован по рукам и ногам... а она - сестра русского государя! Она таких дам на завтрак без соли слопает!
Первым делом дамам досталось за вырезы на платьях. Потом - за неуместное украшательство. За сплетни, за любовные интрижки, за ханжество.
Одну дамочку Машка просто выгнала из фрейлин, заявив, что в ее свите не место особе, которая по ночам задирает юбки перед всеми желающими, а днем разбивает лоб в храме, надеясь кого-то обмануть. Либо не греши, либо пошла вон.
Тяжело?
О, да. Было адски, каторжно тяжко. Утешало лишь одно - она не королева. Она лишь супруга регента.
Королева появилась два года назад, кстати - тезка Маши. Только Мария-Луиза, французская принцесса. Муж наивно надеялся на наследника от любимого племянника. Маша не спорила, но была твердо уверена в словах Софьи.
Раз та сказала - бесплоден, значит, хоть кабачками его обложи, а детей не будет.
Вот француженке было тяжко. До нее даже дотрагиваться не имели права. Искоренялось все... ей-ей, Маше иногда казалось, что испанцам не нужны король и королева. Посадите пару кукол в кресла - и пусть правят! А что?
Денег не просят, приказов не отдают, этикетные - насквозь! Но все верно. Работал и тянул на себе весь воз ее супруг. Ну и соратники.
Кое-кого Маша знала еще по временам царевичевой школы, по рассказам Софьи.
Шпионы?
Да благородный дон отлично понимал ситуацию. Ну, шпионы. Так от своих же, родных испанских дураков, вреда куда как больше, чем от заграничных врагов. А уж с Русью ругаться...
Дон Хуан отлично понимал, что это - его естественный союзник, особенно против Людовика.
Собственно, что пока сдерживало французского монарха - это Нидерланды - первое, и отсутствие детей у Карла - второе. Как ни старалась очаровательная француженка - увы! Поцелуи, ласки, сказки - пожалуйста. А вот сам процесс...
Королю это было не дано.
Так что пока наследником испанского престола официально считался их маленький Мигель. Мигель Хорхе Франциск, наследный принц Испании.
И Маша знала, что опять в тягости. Просто пока молчала. Еще месяц-полтора у нее есть, потом опять надо будет гонять лекарей, ругаться с придворными дамами и беречься убийц. Было, все было.
И отравить их пытались, и наемников подсылали - если б не охрана, да не простая, а из русских, проверенных людей, давно бы ни ее, ни мужа не было. Сейчас-то чуть полегче стало, но в самом начале...
Маша вспомнила, поежилась... и бросила цветок на сцену. Там как раз закончился спектакль, раскланивались актеры, зрители утирали слезинки, а кое-кто, менее благородный, шмыгал во весь нос.
Донна Стефания еще раз всхлипнула, покосилась на Марию и промолчала.
То-то же. А года два назад так точно б ляпнула нечто вроде: 'варвары' или 'поверить не могу, что эти медведи способны на такое...'. И испанские гранды дрессировке поддаются, главное правильно подойти к делу.
Но сколько ж еще предстоит работать! Сколько труда потребовалось Маше, чтобы у нее не отняли сына! По счастью, супруг был полностью на ее стороне. Насмотрелся на племянника, потом на Руси добавил впечатлений - и первого лекаря вообще через окно выкинул. Жив тот остался, но спорить уже не мог. Со сломанной в шести местах челюстью это вообще сложно.
Так что...
Маша могла оставить ребенка часа на два-три под присмотром нянек и проверенных людей, но потом возвращалась - и горе тем, кто ее ослушался. На нахальную русскую смотрели косо, но что могли сделать придворные, если король к ней благоволил? Да и Мигелито вопреки всем воплям и прогнозам рос здоровым крепким мальчишкой, копией отца в детстве, свободно болтал то на русском, то на испанском, пытался читать и обещал в будущем разбить не одно девичье сердечко. Глаза ему, кстати, Романовские достались. Ярко-голубые, как и у матери.