Отлично…
Что может предложить королю молодая женщина, дабы получить свое?
Вот именно это самое. Если правильно пустить сплетню, что Марыся ради мужа прыгнула в постель к королю… простит?
Сложный вопрос. Клин точно вобьем. А там и еще чего придумаем хорошего…
Во всяком случае, держится Собесский вполне почтительно. Кланяется, улыбается, почтителен…Ладно, пока и мы поулыбаемся. Пока…
А потом — у Михайлы не должно быть соперников. Он должен быть не одним из. Нет, только единственным. Марфа отлично помнила слова сестры. Странно, насколько Соня ее младше, а говорит такие вещи, которые ей в голову никогда не приходили.
Михаил сейчас король приглашенный. Считай, за него правит сейм, как за нашего деда правили мать с отцом и бояре. Он даже в худшем положении, чем наш дед Михайла. И тебе придется нелегко. Но ежели справишься — и дети, и внуки твои королями будут. Не сможешь? Зови, приедем, заберем тебя. Но ведь выигрыш стоит борьбы? А Париж стоит мессы…
Марфа слушала, как отправляет Собесского с войском ее муж, как напутствует, как шумят паны…
Если брат не поможет — никто мне не поможет. Хоть бы он успел… Господи, помоги мне!
Михайло тем временем отдавал приказ взять войска и идти на подмогу к Володыевскому. Принять на себя командование — и держаться, хоть бы небо на землю падало! Подкрепление подойдет!
Ян Собесский кланялся, но змеиное жало‑таки не удержал.
— Русские к нам идут с большим войском. Как бы в спину не ударили, ваше величество…
Михайло на миг растерялся. Ну не привыкли тут доверять русским, не привыкли. И в эту минуту вскочила Марфа. Понимая, что коли сейчас она свое слово не скажет — никто не вступится, а доверие подорвано будет, как бы сейм еще не влез… с — сволочи…
— Да как смеешь ты, наглец честь своей королевы марать грязным языком!?
Отлично. Опешили все. Первое правило такого диалога — ошеломить. Второе — развивать успех, пока противник не опомнился.
— Называя моего брата предателем, бьющим в спину родную кровь, ты и меня такой считаешь!? Я жена короля твоего, гетман!
И возразить тут не получится. Собесский хоть и собирается с силами, но что скажешь на пламенную женскую речь? Не истерику, нет? Именно речь! Нет, вы не предательница? Я в вашем брате сомневаюсь? Но фраза так построена…
И — добить красивым жестом.
— Коли брат мой не на подмогу идет — я первая с замковой башни в ров кинусь, потому как не смогу на свете жить предательницей!
И опуститься на трон, лицо руками закрыть, словно плачет…
Вот так, поди, поспорь с беспомощной женщиной… из‑под чуть раздвинутых пальцев Марфа изучала лица людей. Женщины смотрят восхищенно, не без того. Мужчины… кое у кого на лицах недовольство, явно Собесского поддерживали. Запомним, сочтемся… Кто‑то смотрит восхищенно. Тоже запомним, свои люди нам надобны.
Михаил откашлялся и тоже пошел в атаку.
— Гетман, приказ тебе ясен? Так исполняй, а не королевские дела обсуждай. Мои отношения с деверем — мое дело. Я за Алексея Алексеевича ручаюсь, а твое дело турок остановить.
В таком раскладе Собесский мог только поклониться и отправиться восвояси.
Марфа незаметно выдохнула. И с благодарностью вспомнила сестрицу Сонечку, которая учила ее подобным приемам.
Ай да царевна! Ай да сукина дочь! Переиграла!
Петька сидел на телеге и зорко оглядывал окрестности. Сейчас его черед дежурить.
Трое их тут. Он, а еще Федька и Сенька. Казалось бы, обычные парни. Прислуга при Воине Афанасьевиче. Иного никто о них и не знает.
Да и знать не надобно, что на самом деле они — Троянские кони.
Да, так их царевна Софья прозвала. Сказала, что как троянский конь, они принесут победу не воинской силой, но хитростью. И ведь прижилось.
Три троянских конька.
А еще — восемь бочонков, тщательно закрытых, промазанных, просмоленных, чтобы вода не попала, но все равно мальчишки их берегут по очереди. Чтобы никто и руки не протянул, не покусился, чтобы не дай Бог не стащили…
Ценнее этих бочек ничего сейчас в обозе нет. Войско идет, мальчишки трясутся на телеге….
Мог ли он еще десять лет назад предположить такое?
Не — ет…
Тогда, десять лет назад, мальчик Петя жил в семье кожемяки и считал себя счастливым. Да вот беда — пришел на Москву очередной мор. В горячке слегли все родные, отец с матушкой, старшие братья и младшенькая сестренка — любимица всей семьи. Чудом выздоровел Петька.
А потом добрые соседушки, испугавшись заразы, подожгли и дом, благо, стоял тот на выселках. Так мальчишка и остался на улице — и пропасть бы ему неминуемо, но вмешалась судьба. Подобрали, отмыли, определили в царевичеву школу…