Но тут еще сыграла роль и репутация царевны. Царь был твердо уверен, что бесчестия она не допустит… и совершенно забывал о силе материнской любви.
А царевна полюбила двоих детей со всей силой души. Ради Алешеньки и Сонечки она бы в лепешку расшиблась, не то, что в Коломенское переехала.
Свою роль сыграло еще и то, что у царицы родился сын. Федор Алексеевич.
Микропедиатром Софья не была никогда. Но впервые увидев царевича, смогла только головой покачать.
Вялый, дохлый, не шевелится почти… нет, что-то неладно с ребенком. Вроде как не даун, но…
А впрочем, это не ее забота. Ей же пока хотелось уехать из Кремля и подальше, подальше… с недавних пор она готова была сесть на голодную диету во дворце и зарасти грязью по уши, лишь бы не употреблять отравленную воду.
Специально-то ее никто не травил, конечно. Но Москва недаром была названа третьим Римом. До Кремля добрался свинцовый водопровод, построенный еще в 1633 году. Некто Христофор Гэллоуэй устроил водоподъемную башню и… свинцовые трубы, чтоб его в свинцовом гробу и похоронили!!!
Естественно, дети болели.
Естественно, болели все взрослые, которые потребляли эту дрянь.
Царское семейство выезжало в Коломенское, царь ходил в походы, так что шансы не отравиться сразу у них были, но…
Рассказала об этом Софье, кстати, Анна Михайловна. Водопровод-то был почти ее ровесником, может, года на три помладше. Вот она и решила девочку потешить рассказами о чудесах… потешила. Софью просто корежило от одной мысли, что она каждый день себя добровольно травит. И ведь никак этого не исправить. Вот что может в данной ситуации сделать трехлетка, даже если она приближается к четырем годам? Заорать: «не пейте, вы себя травите?!». Ну да, как же, послушали одну такую…
Сейчас ей уже было чуть полегче. К ее уму просто привыкли, как привыкают к говорящим попугаям и дрессированным медведям, да и в дружбе с наследником не видели ничего странного. И все равно девочка шла, как по минному полю.
Если сказать про отравления — надо пояснять, откуда она это узнала. А как?! Как тут поможешь и объяснишь? Нет в этом времени таких знаний, никто не понимает, что свинец откладывается в костях, губит почки, печень, вызывает уродства плода — не из-за него ли таким родился братик Федя? Не от того ли болеют остальные?
Диверсия, однако. И от того, что по незнанию — не легче.
Софья никак не могла придумать, что сделать с водопроводом — и от этого становилось все противнее на душе. Помог случай.
Алексей Михайлович был человеком богомольным и попов во всяких видах уважал и ценил. Соответственно, затевая такое дело, как строительство школы для детей, не мог не посоветоваться… а с кем?
Никон далеко, да и не факт, что он одобрил бы. Если Софья правильно поняла, для Никона власть была и папа, и мама, и подушка любимая. И конечно, он пользовался любым шансом для давления на царя. Дарил богатые подарки, чтобы показать свою состоятельность, говорил о каре божьей и к месту и не к месту. Софья невольно порадовалась, что сейчас его сплавили куда подальше. Если бы они оказались рядом — обязательно сцепились бы, если это можно так назвать.
Просто Никон, как манипулятор, наверняка использовал бы Софью, а девочке в любой жизни это не нравилось. А у кого больше авторитета?
То-то… гореть не хотелось.
И так начинания любимого наследника, за которым хвостиком ходила младшая сестра, не могли не тревожить. Что предпринял царь-батюшка?
Разумеется, повез и первого, и вторую, и заодно сестру Анну в Николо-Угрешский монастырь. Почему туда?
А нравилось там мужчине. Алексею Михайловичу было там хорошо, спокойно, уютно, к тому же…
А с кем поговорить в Кремле?
С местоблюстителем патриаршьего престола?
Можно, можно… и не тянет. До сих пор больно было Алексею Михайловичу вспоминать Никона. Умные темные глаза, тонкие пальцы, голос, змеей вползающий в душу — патриарх. Все для веры… или для своей власти?
Больно.
Потому и не разговаривал больше необходимого с Павлом, потому и не тянуло его в Чудов монастырь… тяжко.
Можно бы поговорить с Михаилом Кирилловым, да приболел святой отец. Все мы под богом ходим. И проехаться хотелось, развеяться…
Почему бы и не игумен Дионисий?
Умный муж, серьезный, Алексей Михайлович давно его знал — почему бы и нет? Глядишь, он чего и подскажет, со стороны-то виднее…
Раньше Софья из Москвы не выезжала — и сейчас понимала, что так и не хочется. Привыкнув к бешеным скоростям своего века, она чуть с ума не сошла от тряски в карете. Если бы не царевна Анна, которая успокаивала, уговаривала и кое-как приводила в чувство — точно бы впала в истерику и попыталась всех убить. Ей-ей, Софья чувствовала себя, как доктор Лектер, если его так люди раздражали — понятно, почему он маньяком стал.