— Ивашка, смотри-смотри! — привезенный Дуняшей Игнат, сидя на своих саночках позади пищали, указал пальцем в сторону сходящихся колонн, которые можно было угадать по факелам идущих в первой шеренге. — Еще сто шагов, и они столкнутся. Доверни пушку на вершок — более не надо, и как они остановятся — стреляй!
— Вот так? — Ивашка вставил лом в хвост орудия, с силой потянул рычаг, заставляя ствол медленно ползти влево.
— Да! Хорош! Пали фитиль! Сейчас бахнем!.. Клин на два пальца выбей, чтобы ствол поднялся. Так! Хорош!
— Сейчас?
— Нет, чутка погодь, задние должны начать напирать, чтобы куча мала получилась.
— Ну?
— Ещё чуть-чуть… А вот сейчас пора! Пали!
Пушка прогрохотала, окутавшись смрадным дымом. Раненые завыли на разные голоса. Столкнувшиеся польские колонны отпрянули друг от друга и опоясались огоньками зажженных фитилей.
— В кого они палить собрались? — удивленно спросил Игнат, но ответ не услышал. Как перед весенней грозой, прокатились нестройные, но многочисленные залпы, а после во все стороны разнёсся так хорошо знакомый писарю звон клинкового оружия.
— Что случилось? Ляхи на стенах? — заволновались пушкари, не в силах разглядеть через бойницы происходящее.
— Нет, там только наши!
— С кем же тогда латиняне бьются?
— Помощь царская подошла!
— Да, наверно ратники князя Скопина прибыли! От мельницы ударили!
— Эх подмогнуть бы им!
— Да чем ты подмогнёшь, доходяга!
Меж тем, сражение под стенами обители набирало обороты и ширилось. В предрассветной тьме не было видно сходящихся полков, но по крикам, залпам и звону оружия было понятно — с обеих сторон сражаются тысячи![34]
— Наши пришли! Родненькие! — повторяя эти слова, словно заклинание, Ивашка бросился к воротной башне. — Отворяй ворота, служивые! — крикнул он караульным стрельцам, задыхаясь от радости и быстрого бега. — Наши под стенами! Помощь подоспела!
— А если латиняне ловчее окажутся? — с сомнением потер подбородок десятник, — а нас тут — два калеки. Да и приказа не было. Погодь!
— Да ты чуть-чуть подними! — Ивашка чувствовал, что не выдержит муки ожидания, — я мышкой проскользну — посмотрю что там и как, и сразу обратно!
Многопудовая решетка дрогнула, поднимаясь над землей. Качнулись дубовые ворота. Перекатившись боком по слежавшемуся снегу, Ивашка вскочил на ноги и носом столкнулся с всадником на коне редкой белой масти.
— Здоров будь, Иван Изначальный! — раздался звонкий голос. — Заждался небось, да?
— Юрко! Так это ты, брат, — только и смог вымолвить писарь, от головокружения хватаясь рукой за сбрую и чувствуя, как ослабели ноги.
Георгий спрыгнул с седла, подхватил отяжелевшее тело Ивана под мышки, бережно опустился вместе с ним на снег, поддерживая за плечи.
— Я ж обещал, Ваня! Слово давал!
— Какой ты молодец, Юрко! Как же ты вовремя!
— Все наши здесь, Иван! Все до единого!..
— Ты не уйдешь? Не оставишь меня?…
Георгий улыбнулся своей загадочной улыбкой, покачал головой, откидывая со лба непокорную прядь.
— Как же я тебя оставлю, если ты — один из нас.
— Что значит «один из нас?»
— А то и значит, Ваня. Быть воином — значит жить вечно…
Писарь блаженно откинул голову на плечо витязя, снова увидев на светлеющем небе едва различимый облик молодой женщины и струящийся звездный шёлк в её руках. Еле заметная вуаль ниспадала на стены обители и покрывала её мерцающим сиянием.
— Покров над Троицей, — прошептал Иван, чувствуя, как внутри разжимается взведенная пружина, тело расслабляется и наполняется тихой, полноводной радостью. — Значит, всё не напрасно… Всё не зря…
Поутру алая заря открыла осаждённым страшное зрелище — всё вокруг стен было усеяно трупами, кто-то стонал, кто-то хрипел в предсмертной агонии. Над побоищем реяли почувствовашие наживу вороны.
Раненые, взятые в плен, рассказывали защитникам Троицы удивительное: отряды иноземных наемников из Львова услышали сбоку и позади себя русскую речь тушинских казаков войска Сапеги, приняв их за вылазной отряд из обители, и дали залп из мушкетов в упор. Казаки, ненавидевшие поляков, ответили яростной рубкой. Отряды смешались. К сражающимся подтянулась подмога с обеих стороны. Забыв про штурм монастырских стен, словно помешанные, они стреляли друг в друга, рубили, кололи. Всю ночь до рассвета по холмам и оврагам вокруг обители гуляла кровавая коса смерти…
Отслужив молебен о чудесном спасении, защитники монастыря готовились к новым штурмам и приступам. Но этого почему-то не случилось ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц.
34