Саид обошел ворота аль-Вазира, могилу госпожи нашей Фатимы[74] и оказался на улице, которую давно уже не видел. Сияние надежд, мечты о дальних странствиях, порывы, любовь, прикосновения нежной ручки, приятная трапеза после захода солнца зимой в обычный час… Нет, никогда с ним этого не было! Бесплодные, развеянные по ветру мечты! Затасканные воспоминания, как истлевшая циновка, по которой ступали тысячи ног… Он шел длинным, узким проходом. По обе стороны в стенах небольшие ниши, а в них люди.
«Знаешь этого? Он был знатным придворным, старшим эмиром… В заключении — тридцать четыре года. Мочится и ест, где сидит. Забыл свое имя. Совсем забыл. Не помнит ни слова, ни буквы. В другой нише — заключенный, который попал сюда ребенком. Он забыл, что такое свет, сияние дня. Глаза его горят зеленым светом, как у кошки в кромешной тьме. Сейчас ему двадцать лет. Все эти годы он провел здесь. Быть может, для него выйти отсюда на свободу то же самое, что для тебя войти в тюремную камеру. Жизни увядают, гибнут, завершают свой круг среди этих камней или в узких, чистых, вселяющих ужас комнатах, где валяется сейчас твой приятель Мансур…»
Так что же остается?
«Единственное, чего мы от тебя хотим, Саид, — это чтобы ты помог нам извлечь пользу из проповедей мудрости твоего учителя, ибо знаем, сколь ценно то, что он говорит, его суждения о людях и народе, его намерения относительно Туманбая. С того момента, как повелитель вошел в Каир, Абу-с-Сауд, как нам известно, не выходит из своего дома. Но к нему приходят мюриды. Кто они? Куда держат путь? Некоторые утверждают, что шейх намеревается последовать за Туманбаем. Правда ли это? Можно ли поверить, что шейх Абу-с-Сауд, добрый, праведный, благочестивый, набожный, готов взять в руки меч и рубить головы? Ты лучше других знаешь это. Если таковое намерение у него действительно есть, мы должны об этом знать как ради нашей, так и его пользы. Как он переносит свой преклонный возраст, войну, атаки, поражения и бегство? Конечно, ты не должен говорить ему, что все это интересует нас. Таким образом ты передашь его наставления и мудрые поучения через нас всему народу… Остается еще одно дело…»
В доме тишина и покой. Здесь он провел самые счастливые годы жизни, благословляя свой каждый день в этом доме… Он ступает на порог дома. Какими глазами учитель посмотрит на него? Что Саид прочтет в них?
«Мы знаем, что ты можешь это сделать, иначе не обратились бы к тебе. Мы просим помочь нам, Саид! Ты близкий нам человек. Ты с нами… Ты наш…»
«Ты с нами… Ты наш…»
«Что касается другого дела… Подойди поближе, а ты, Шуалян, удались. Выйди на несколько минут. То, что я ему скажу, — огромная тайна. Только Саиду я могу доверить ее.
Конечно, тебе, как и всякому правоверному мусульманину, не может нравиться то, что сделал с нами османский султан. Поэтому Аз-Зейни Баракят — кстати, он передает тебе привет и хотел бы извиниться перед тобой при встрече, но османы не сводят глаз с его дома, — в общем, Аз-Зейни, уповая на помощь аллаха, решил создать тайный отряд из молодых отважных воинов, таких, как ты. Вы должны не давать покоя великому повелителю и разрушать гнезда измены. От тебя мы хотим немногого: дай нам имена молодых людей, способных без колебаний пожертвовать собой. Укажи нам имена, а мы сами отыщем их. Мы знаем, как их убедить вступить на путь священной войны. Понимаешь меня, Саид? Понимаешь? Хорошо, повтори то, что я сказал тебе».
Так вот как он вернулся: озираясь по сторонам и оглядываясь. Здесь он преклонял колени перед учителем. На эту землю выплескивал воду, в которой мыл финики. Здесь произносил ее имя.
В доме ни звука. Келья разрушена. Куда ушел учитель? Что же тогда осталось? Если бы он увидел учителя хоть на одно мгновенье, он бы поведал ему обо всем, раскрыл все свои тайны, показал все свои раны, чтобы он их залечил. Увидеть его хотя бы на миг, а потом — пусть все погибнет. Саид знает: доброта, которую он услышит в голосе учителя, его ясный взор прогонят все кошмары, вернут то, что утрачено. Саид никогда не думал, что однажды, придя сюда, он не найдет учителя. Тогда что же осталось? Если бы Саид сейчас увидел его, то рассказал бы ему все как на духу — и свое прошлое и настоящее. Ах, нет пути назад! Саид представил себе учителя — может ли он и сейчас назвать его своим учителем? — представил себе, как тот ходит по деревням, поднимая народ на борьбу. Кто укажет Саиду, где учитель? Кто отведет его к нему? Учитель ушел. Что же тогда осталось? Саид погиб! Рухнуло все, чем он жил!