– Верно. Вот только...
– Что вот только? – Лиллиана пихнула его в бедро, и эта игривость начала Азагота заводить. – Расскажи. Я с этим справлюсь.
Он потёр лицо рукой, понимая, что, вероятно, не мудро разговаривать о других женщинах с той, кого только что заставил кончить.
Но просто выпалил:
– Я хоть что-то ощущаю, когда трахаюсь. И я чувствую не свои эмоции... а женщины. Поэтому представь, каково это услуживать ангелу, который и быть-то здесь не хочет. Который испытывает ко мне отвращение или страх. Да, это здорово. Но знаешь, что хуже всего? Маленькая часть меня рада ощущать даже это отвращение и страх, потому что, по крайней мере, хоть что-то чувствует.
Проклятье, не самый милый разговорчик, да?
Азагот рискнул бросить на Лиллиану беглый взгляд, ожидая увидеть отвращение, но увидел лишь ещё больше жалости. И это было даже хуже.
– Ладно, – выдохнула она. – Значит, ты не можешь ощущать собственные эмоции. Но здесь, внизу, ты к этому привык, да?
– Да, благодаря краткому их появлению.
Лиллиана начинала раздражаться.
– Я пытаюсь сказать, что, быть может, это начало того, что ты снова начинаешь чувствовать? Всё это начало происходить после возвращения из первого путешествия во времени, так? – Когда Азагот кивнул, Лиллиана продолжила. – Значит, путешествие во времени – это спусковой крючок. Было хуже в первый раз или сегодня?
Мгновение Азагот размышлял об этом.
– Сегодня, но ты оказалась хорошим отвлечением.
Стеснительная улыбка приподняла один уголок её рта.
– Всегда пожалуйста. – Одеяло сползло вниз, открыв ложбинку и груди, но, к сожалению, Лиллиана подтянула его к горлу. – Но на минутку я испугалась, что потеряла тебя.
– Когда?
Лиллиана стала такой же красной, как задница демона Сора.
– Когда ты, э-э... когда твой палец обнаружил... – Она выругалась и выпалила: – Почему моя девственность оказалась для тебя такой проблемой?
Пришла очередь Азагота материться. В своей жизни он натворил столько глупостей, и девственность входила в это число. Лиллиана посчитает его полнейшим идиотом.
"Это потому что ты идиот".
– Помнишь, я сказал, что сделал кое-что глупое и стал самым сильным эмпатом? – Лиллиана кивнула и Азагот снова потёр лицо. Если бы он испытывал эмоции, то сейчас бы ощущал дикое смущение. – Этим кое-чем оказалась женщина. Суккуб. Суккуб-девственница.
– Вот... дерьмо. – Ангелам запрещалось вступать в сексуальную связь с людьми, с демонами, но под самым серьёзным запретом были суккубы. Суккубы-девственницы были худшими из худших запретов, и если с ними застукали, грешный ангел платил очень высокую цену... возможно, даже крыльями.
– Дерьмо даже не описывает произошедшее, – угрюмо произнёс Азагот. – И в то время я даже не знал, что она демон.
Лиллиана усмехнулась.
– Разве не это все они и говорят?
Вероятно. Но Азагот гордился собой за то, что оказался слишком умным, чтобы поддаться на уловки демона, особенно, уловки суккуба.
– Я думал, что она человеческая ведьма, – объяснил Азагот. – Я провёл несколько, скажем так, тайных расследований через подземную систему связи о заклинании и символе, повышающих силы эмпата. Она сказала, что может помочь. Она была идеальным сочетанием стервы и девственницы, и я на это клюнул.
– Подожди-ка... если ты был эмпатом, то почему не почувствовал, что она не человек?
– Потому что большинство суккубов могут проецировать ложные эмоции и скрывать настоящую личность магией афродизиака. В частности, суккубов-девственниц невозможно принять за демонов.
Лиллиана поёрзала, и от звука одеяла, потёршегося об её обнажённое тело, член Азагота снова зашевелился. Мрачный Жнец быстро поднял с пола штаны и натянул.
– Девственность суккуба бесценна, – заметила Лиллиана, наблюдая за тем, как он одевается. – В момент, когда девственность нарушена, освобождается огромная волна силы. Люди платят вопиющие суммы, чтобы лишить суккуба девственности и пожинать пользу этой силы. Так почему она просто отдалась тебе, когда ты даже не знал, кем она является?
Азагот снова уселся на диван.
– Потому что, когда девственности суккуба лишает ангел, она поглощает огромную часть его силы. Теперь фотография суккуба, обладающего способностями, широко доступна для ангелов. – Увидев выражение ужаса на лице Лиллианы, Азагот горько рассмеялся. Да, она видела это фото. – Когда-то Танатос обвинял меня в отцовстве Всадников. Я отмахивался тем, что у него нет на это веских оснований, но правда в том, что я трахнул Лилит. – Азагот помнил, какой сладкой она была. Какой нежной. Какой чертовски хорошей была в притворстве. – Это Лилит исполнила моё желание быть самым могущественным эмпатом. Она была девственницей.