Эта самая тётя Барбел, с которой уже поздоровалась добрая половина гостей, обнималась с матерью Карминтеи, оставляя на щеках женщины следы губной помады, но вот тут-то она и заметила новобрачных, заохала, и в единый миг оказалась перед молодыми людьми. По сравнению со своей племянницей, она была просто огромной! Широкоплечая, высокая, дородная. И вся она была окружена стойким запахом спиртного.
"Да она пьяна! И пьяна, кажется, уже с утра".
Но Драко пришлось поцеловать её руку, поданную почти к самому его носу. На этом тётка не остановилась, она, видимо, в приступе великого умиления обхватила большими ладонями щёки юноши и... Драко в каком-то ступоре видел приближающиеся к его лицу пухлые красные губы. При этом эта тётка так налегла на него, что ему пришлось отступить шага на два назад. Вот, значит, о чём говорила Карминтея. Ему очень хотелось оттереть рукавом след, оставленный то ли на носу, то ли на губах, но юноша крепился, крепился из-за всех сил, этот жест был бы верхом неприличия. Тётка говорила не совсем понятно, а вот почему: благодаря волшебному воздействию огневиски или совершенно ужасному акценту?.. Малфой определить не мог. Женщина практически впихнула в руки Карминтеи свой подарок, один-единственный, остальные коробки-дары были приготовлены родителям. Как бы не было смешно, но именно родителей и следовало называть виновниками торжества, так что определённая логика в её действиях всё-таки была.
Драко отвернулся, подгадав чёрный момент, чтобы стереть салфеткой помаду со своего лица, и увидел, как его новоиспечённая супруга открывает небольшую шкатулку. Её лицо сперва налилось кровью, явно проступившей на щеках, а затем наполнилось мертвенной бледностью.
– Полезный подарок, – только и сказала волшебница.
Девушка с пугающей бледностью и опущенными ресницами закрыла крышку и вышла из залы. И Драко, конечно, вышел вслед за ней. Ему не хотелось оставаться одному среди всех этих незнакомых волшебников, в толпе которых затерялись Люциус и Нарцисса. Тем более, что среди них продолжала благоухать неприятная ему Барбел.
– Она немка? – ничего больше не пришло ему в голову спросить.
– Да. Она двоюродная сестра моей матери. Родилась и росла в семье чистокровных чародеев в Германии.
– И она... всегда такая?
И тут Драко запереживал: куда идёт Карминтея? Девушка кивнула в ответ.
– Да. Но она богата и знаменита. В какой-то степени. Никто ей не указ, и потому она несколько... эксцентрична. Но она любит маму, у них очень крепкая дружба, с самого детства.
– А что это она дала вам?
Карминтея остановилась. И хоть шла она небыстро, Драко чуть было не толкнул её, но смог вовремя шагнуть в сторону. Всё-таки игра за ловца в команде Слизерина даром не прошла.
– Это не сколько мне, сколько нам. Я хочу отнести это, оно скоро пригодится.
Тело юноши вдруг накрыло жаркой волной, но душу сковало леденящим ужасом. Желудок похолодел, налился тяжестью и осел где-то внизу живота. Карминтея, всё ещё бледная, приоткрыла крышку. И вместе с остывающем желудком-камнем зашевелился огненный комочек молодого жадного чувства... В шкатулке в узких секциях стояли небольшие флакончики – зелья. Драко одного взгляда хватило, чтобы понять, что характер их воздействия весьма щекотлив, что и подтвердили маленькие этикетки и листочек с яркой надписью: "На первое время, милая". Стимулирующие, возбуждающие... Драко так и остался стоять на месте, когда Карминтея продолжила свой путь в непоколебимом спокойствии и молчании.
Тётка-немка уселась за столом, теперь её интерес переключился с гостей на блюда. Видимо, она была действительно богата и знаменита. В своих кругах. Вокруг неё столпились молодые родственники Бимендропов, лишь бы подлизаться к этой пропахшей спиртным женщине. Но Драко она сейчас интересовала мало. Он нашёл взглядом отца и мать, они стояли у арки, той, что вела в стеклянную оранжерею. Огюст развлекал Нарциссу забавными историями и шутками, периодически похлопывал Люциуса по плечу, пока супруга заботилась о своей прибывшей двоюродной сестре.
Под обеспокоенным взглядом сына Малфой-старший поменялся в лице, с чуть натянутой улыбкой покинул тесный тёплый круг, уже почти семейный, и отвёл юношу подальше, к окну.
– Что такое, сын? Тебя что-то беспокоит, я вижу.
– Ты ведь говорил о ребёнке условно, да? Вы же не можете всерьёз предполагать, что...
Люциус одним молниеносным движением протянул руку и схватил его за плечо, сильно сжал, кажется, до появления синяков.