– Уходи, – прошептал Мэтью. – Иди мимо меня.
Она посмотрела вниз на свой живот, и Харт тоже посмотрел. Там не было крови, но руки Эммы были свободны. Они оба тупо смотрели на обрезки веревки, которые валялись у ее ног.
Харт первый понял, в чем дело.
– Давай, Эмма. Быстро и осторожно. Старайся держаться стены.
Она кивнула и потянулась дрожащими руками вверх, чтобы ухватиться за острый выступ скалы у плеча Мэтью. Она подвинулась ближе к нему, рыдая, когда песок и камни посыпались из-под ее ног. В любой момент кусок скалы мог обрушиться полностью.
– Скорее, – настаивал Мэтью. Обхватив ее одной рукой, помог пройти мимо него. Другая его рука все еще цеплялась за корень, но Харт видел, что тот едва держится.
Как только Эмма прошла мимо Мэтью, почва провалилась под ее ногами на добрые шесть дюймов, и она упала на колени. Ее руки были близко от надежной скалы, и она старалась ухватиться. Харт опустился на колени и протянул ей руку. Она потянулась, но сползла назад. Камнепад начался снова, заставив их всех замереть на месте.
– Ухватись за меня, – приказал Харт. Но она покачала головой:
– Я не могу.
Они смотрели друг на друга, отделенные тремя шагами скалы, которая трещала под ними, как стекло. Харт отвел от нее глаза и посмотрел на Мэтью. Его глаза потеряли блеск безумия. Лицо разгладилось и стало печальным, и теперь Харт узнавал его.
Он встретил взгляд Харта. Они долго смотрели друг на друга. Затем Мэтью медленно разжал пальцы, держащие спасительный корень. Камни сыпались на него, ударяли его, когда он встал на колени у ног Эммы. Один взмах ножа, и ее ноги были свободны, теперь она могла продвинуться вперед.
Мэтью кивнул.
– Я люблю тебя, Эмили. Я всегда любил тебя.
Когда Харт потянулся и ухватил ее за руку, Мэтью с силой подтолкнул ее снизу. Этот толчок помог Эмме перебраться на безопасный участок земли, но обрушил кусок скалы под ногами Мэтью.
Его лицо было полно спокойной печали, когда он скрылся из виду.
Харт сначала слышал тишину, потом сильный грохот падающих камней, сопровождавший падение Мэтью. Он быстро обрел покой.
Эмма обхватила Харта руками, ее тело дрожало от рыданий из-за жалости к Мэтью, но Харт не находил в себе симпатии к этому несчастному. А Эмма могла, как оказалось. Продолжая рыдать, она отошла от него и подошла к обрыву.
– Эмма, не надо. Не смотри. Это опасно.
– Но… Мэтью. – Она отбросила его руку и наклонилась над пропастью. Он понял, что она увидела, по тому, как она вздрогнула и побледнела. Харт тоже посмотрел, чтобы убедиться. Сомнений не было, Мэтью был мертв. Когда Харт оттащил ее, она больше не сопротивлялась и просто уткнулась ему в грудь.
– Нам нужно уйти отсюда. И проинформировать власти.
Страх ушел из ее глаз. Но вместе с ним ушло что-то еще. Она смотрела прямо перед собой ничего не выражавшим взглядом. И тогда Харт отвел ее к самой высокой точке утеса. Она села на землю. Это была не его Эмма. Он молился, чтобы она не ушла слишком далеко, чтобы она вернулась к нему.
Накинув ей на плечи плед, он усадил Эмму на лошадь. А потом сам сел в седло и придвинул ее к своей груди. Что ж, теперь можно было ехать…
– Поедем прямо на север. Немножко дальше, чем та последняя деревня, я думаю.
Она не ответила, поэтому Харт покрепче обнял ее и пустил лошадь легкой рысью.
Глава 24
– Я не хочу, чтобы ты оставалась одна, – объяснил Харт, когда Эмма спросила его, почему он снял только одну комнату. Ее вовсе не беспокоило его присутствие. Не беспокоило и то, что он знал, что она совершенно голая лежит под грудой одеял. У нее не было одежды, не было вещей, не было дома.
– Ты ничего не ела.
– Я принимала ванну, – пробормотала она, отворачиваясь от него.
– Хочешь, я принесу тебе что-нибудь?
– Нет.
– Эмма, прошло столько времени. Ты не могла не проголодаться. Пожалуйста, съешь что-нибудь.
Нет. Ее волновало его присутствие. Она хотела, чтобы он ушел. Он выказывал сочувствие, и беспокойство, и поразительную нежность, которую она никогда даже не надеялась получить от него.
– Может быть, немного вина?
Она вытащила руку из-под одеяла.
Харт пробормотал:
– Мне следовало знать… – И вложил бокал в ее руку. Да. Он должен был знать. Она любила вино почти так же, как карты.
Она с жадностью глотала терпкую жидкость, но отставила стакан, заметив его взгляд. Он смотрел на ее руку, на синяки, оставленные Мэтью, на кровавые ссадины на запястьях. Эмма поставила стакан и снова свернулась под одеялами.
– Извини, что я оставил тебя, – прошептал он. – Мне не надо было оставлять тебя одну.
– Я не хочу, чтобы ты был здесь. Ты не нужен мне.
– Да, конечно. Ты измучена и истощена. А я был настолько глуп, что стал обвинять тебя, как всегда.
Эмма покачала головой:
– Тебе не в чем винить себя. Я просто хотела высказать то, что чувствую. Я чувствую, что не хочу тебя.
Она ощутила его вес, когда он присел на постель рядом с ней. Его бедро касалось ее спины, и она хотела, чтобы он отодвинулся. Потому что его вес и его тепло заставляли ее желать большего. Эмма свернулась в комочек.
– Почему ты пришла в ту ночь в мой дом? – спросил он.
– В какую ночь?
Он громко вздохнул. Но его пальцы гладили ее по голове.
– Ты только однажды была в моем доме, Эмма.
Она глубже спряталась в своем гнезде.
– Я не хочу разговаривать. Пожалуйста, оставь меня.
– Нет. Не оставлю. Мне нужно знать, зачем ты пришла в мой дом в ту ночь, если я противен тебе, если ты знала, что я такой же, как твой отец и его друзья… Я должен знать.
Ее глаза, широко открытые, сфокусировались на кремовой простыне, но она могла отчетливо видеть Харта: его красивое лицо, полное страха за нее, полное заботы и чувства. Сегодня он не выглядел как герцог. Его лицо осунулось, в глазах читалась усталость. Сегодня он был просто мужчина.
Эмма вздохнула.
– Зачем?
Он провел большим пальцем по ее виску, потом по щеке.
– Ты пришла ко мне тогда, хотя вовсе не должна была, и занималась со мной любовью, хотя для этого не было никакой причины, Эмма…
Она не видела ничего, кроме его глаз.
– Я уже тогда любил тебя. Ты это знала?
– Нет, – прошептала она, – нет. – Потому что это невозможно. Он был герцог по прозвищу Холодное Сердце, а она была… пустая, как раковина.
– И мне необходимо знать все о той ночи, потому что, я думаю, ты тоже любила меня.
– Нет.
– Если бы я знал, если бы я был не такой пьяный… я бы понял, почему ты пренебрегла своими грандиозными планами ради меня. И я бы понял, что ты невинна. Так скажи мне, почему ты пришла. Почему?
– Пожалуйста, уходи. Уходи. Уходи. Моя голова раскалывается, и я не хочу видеть тебя здесь.
Харт подвинулся, и она решила, что он уходит, но он нагнулся и поцеловал ее в голову.
– Так лучше?
– Нет. Мне будет лучше, если ты уйдешь.
– Я не противен тебе. Ты не ненавидишь меня. И ты, возможно, любишь меня, как я люблю тебя. Я люблю тебя, Эмма. Я хочу жениться на тебе, иметь детей и семью. С тобой…
– Нет! – вскрикнула она и закуталась, как в кокон, в одеяло. Она отодвинулась от него и, перевернувшись, в гневе стукнула его кулачком. – Нет! Нет! Нет! Я не хочу тебя, ты слышишь? Ты противен мне. Ты и то, что ты заставляешь меня чувствовать. И дети. Они слабые, жалкие и…
– Ты снова лжешь. У тебя был маленький брат. И ты любила его. Разве не ты…
– Прекрати! – Ее горло болело от криков. – Прекрати! Не говори о нем. – Она глотнула воздух, но это не смогло остановить глухих рыданий, которые вырвались из ее груди. Он попытался обнять ее, но она оттолкнула его. – Ты ничего не понимаешь! Ничего!
– Расскажи мне.
– Конечно, я любила его. Я любила его, и он умер, как и все другие. Моя мать. Мой отец. Мой дядя. Мэтью. И все это моя вина. Моя.
– Эмма. – Его голос убаюкивал ее. Он не понимал. – Ты не виновата в их смерти.