– Зачем?
– Он хотел сделать из меня человека и, делая это, попросту уничтожил меня. Он упивался моим унижением. Мой собственный отец дал свое добро на то, чтобы общество смеялось надо мной. Сделал из меня посмешище. Но я покончил с этим двумя годами позже, когда принял титул герцога. Хотя это было не просто, Эмма. Я окружил себя непроницаемой броней, выстроил стену, и вот явилась ты и… разрушила ее.
– Харт… мне очень жаль. Я никогда не думала…
– На этом точка, Эмма. Меня это не волнует. Разве ты не видишь? Я послал все это к черту. Я просто хочу тебя.
– Ты не должен. Я не хочу…
– Он сделал из меня другого человека, но ты вернула меня к самому себе. И ты не можешь бросить меня теперь. Останься со мной. Останься в моем доме как гость. – Он проглотил комок, мешавший продолжить. – Я не притронусь к тебе и докажу, что между нами есть нечто большее, чем вожделение. – Его рука замерла. – Хотя на всякий случай я оставлю дверь в мою спальню открытой.
Она улыбалась, чувствуя, что медленно погружается в сон.
– Я не хочу выходить за тебя замуж, – пробормотала она. – Не хочу, – повторила она, засыпая и видя во сне человека, который никак не мог полюбить ее, но сделал это.
Глава 25
– Эмма, – прошептал он ей на ухо. Эмма отмахнулась, ей было так тепло, и она так устала… а Харт зачем-то заставил ее проснуться.
– Что такое? – спросила она хриплым от сна голосом.
– Уже рассвет. Тебе пора возвращаться в свою комнату.
Она снова отмахнулась и закрыла глаза.
– Как будто твои слуги не знают. Девушки оставляют зажженные канделябры в коридоре на всю ночь. Они не хотят, чтобы я уходила. – Она свернулась поуютнее, и ее бедра наткнулись на весьма интересную часть его тела.
Он расценил это как приглашение и привлек ее ближе.
– Тогда выходи за меня. Сделай меня респектабельным в глазах прислуги.
– Я не хочу говорить об этом сейчас.
– Ты никогда не хочешь говорить об этом. Ты здесь уже месяц и каждый раз избегаешь этой темы.
– Да.
– И каждую ночь забираешься в мою постель.
– Я вовсе не забираюсь, а просто прохожу мимо и стучу.
– Ты не стучишь.
– Ну хорошо… тогда я уйду к себе и больше не буду спать здесь.
Рука Харта удержала ее, когда она пошевелилась. Эмма вяло сопротивлялась и не делала никаких усилий, но ее тело дышало жизнью. Одной рукой он обнимал ее за бедра. Его желание передалось ей.
Она прогнулась, стараясь отодвинуться и зная, что борьба еще сильнее приблизит ее к нему. Его хватка усилилась. Его длинные пальцы скользнули между ее бедер и привлекли ее ближе.
Его рука коснулась ее влажного лона, возбуждая ее. Эмма издала стон. Она чувствовала беспомощность… и откуда он знал, чего она хочет?
– Нет, – стонала она, раздвигая ноги.
Он не обращал внимания на ее слова, его пальцы скользнули глубже.
– Харт, – снова послышался стон.
– Выходи за меня, Эмма. – Его пальцы ласкали ее медленно, в определенном ритме. – Ни один другой мужчина не знает, что ты любишь.
– Я не хочу… я не хочу, чтобы кто-то знал меня так.
– Маленькая лгунья. Я очень хорошо знаю, чего ты хочешь. – Он прижался к ней всем телом, переворачивая ее на живот.
Когда он убрал свои пальцы, она заскулила. Но он быстро исправил это. Он поставил ее на колени и глубоко вошел в нее, не дожидаясь, пока она попросит его об этом.
Он знал ее, знал, как можно довести ее до экстаза, держа на грани целый час. И в это утро он воспользовался этим знанием, ее тело быстро подошло к пику благодаря его ласкам, грубым и нежным. И несколько минут они оба расслаблялись после всех ласк и стонов.
Эмма прочистила горло, понимая, что снова будет хрипеть. Она покраснела при мысли о слугах, которые могли слышать звуки их страсти.
– Я насмешу тебя, – ахнул Харт. – Мы поженимся через месяц. Я завтра пошлю объявления.
Она рассмеялась, недоверчиво качая головой.
– Пошлешь объявления? Конечно, тебе нужно специальное разрешение. Не то я не выйду за тебя.
– Я разошлю их во все лондонские газеты. Я горжусь тобой и не позволю никому думать иначе. Никакого специального разрешения.
– Харт, ничего не изменилось.
– Все изменилось. Ты в моем доме, в моей постели каждую ночь. Мы осторожны, но ты можешь забеременеть в любой момент. И я люблю тебя. Я люблю тебя, Эмма.
Она покачала головой, сжав губы.
– Ты боишься, Эмма. Просто боишься. Но я еще больше рискую. Ты утверждаешь, будто я буду изменять тебе, но используй свой ум игрока. Я страстный мужчина, но я романтик в душе. Ради Бога, разве я предлагал какой-то из моих любовниц такую безграничную любовь?
Эмма сдержала улыбку.
– Да, у меня было много женщин, но… Эмма? – Он взял ее за подбородок и мягко повернул ее лицо к себе, заставив посмотреть в свои светло-голубые глаза. – Настоящей близости у меня не было с ними. Оказывается, есть удовольствие в доверии. А с тобой я скорее умру, чем соглашусь потерять тебя.
Слезы жгли ей глаза. Она, казалось, была близка к тому, чтобы прорыдать весь день. И конечно, это был плохой знак.
– Мне почему-то страшно.
– Почему?
– Я не… – Она запнулась и начала сначала: – Я не хочу быть похожей на отца.
Его большой палец ласкал ее подбородок.
– Я боюсь, что буду как он, – снова сказала она, радуясь, что наконец смогла произнести это.
– Ты не будешь.
Она отодвинулась от его прикосновения и зарылась лицом в его плечо.
– Я такая необузданная с тобой.
– Да.
Она резко покачала головой.
– Так и должно быть. Я буду твоим мужем. Как печально, если бы ты не была такой со мной.
– Другие жены не такие…
– Но и другие мужья не такие, как я. И поверь, Эмма, каждый… каждый хотел бы, чтобы его хоть иногда привязывали шелковыми лентами к кровати.
– Ты! – ахнула она и замахнулась на него: он обещал никогда не упоминать об этом. Но он быстро поймал ее руки.
– Каждый, – прошептал он и поцеловал ее сомкнутые губы. Его глаза сияли, глядя на нее, приглашая и ее смеяться. И гнев Эммы тут же испарился. Безумный мужчина.
– Даже ты? – спросила она и получила в ответ широкую улыбку, которая напомнила улыбку падшего ангела. Его глаза остановились на ее губах.
– Даже я.
О, ради этого стоило рискнуть. Глаза Харта сияли триумфом. Этот мужчина знал ее досконально.
– А дети? – выпалила она.
– Мы подождем, пока ты не будешь готова. Это должно быть твое решение. Это игра, но… сделай свою последнюю большую ставку, Эмма. – Он поцеловал ее левую руку. – Самую большую ставку, которую ты когда-либо позволяла себе. Самое рискованное пари… Рискни. Бойся, если должна. Но люби меня.
– Я… – Ее глупое сердце бешено колотилось в груди. – Я… – Она не могла сделать это.
Но Харт знал ее очень хорошо. Он выложил еще один козырь.
– Десять тысяч в год на булавки.
Ее губы дрогнули в улыбке. Ее не волновали деньги, но было куда проще притвориться алчной, чем обнажить свою нежную душу.
– По рукам, – прошептала она.
– По рукам?
– Я думаю, да. Да, я выйду за тебя. И я хочу… я… – Его глаза светились от радости. – Я люблю тебя.
Когда он вздохнул и поцеловал ее, Эмма не чувствовала страха, вместо этого она ощущала надежду, силу и много, много удачи. Но она не забыла о своей ставке.
– Если ты когда-нибудь предашь меня, я вызову Стимпа из твоего любимого Лондона.
Харт изобразил ужас.
– Он с удовольствием станет твоим личным кучером. А может быть, даже слугой. И тогда каждый твой шаг…
И тут он почувствовал настоящий ужас.
– Что ж, это твоя страховка, Эмма. Но попробуй полностью довериться мне.
– Я готова, – сказала она, на этот раз совершенно уверенная, что так и будет.