Меня всё устраивало, веселило и обнадёживало.
Положение изменилось на втором часу сеанса, как я понял, уже поздним вечером. Вообще-то перед началом я чувствовал себя выспавшимся, сытым и, простите за неуместное упоминание, облегчившимся. Ну так мне, по крайней мере, казалось. Даже вздремнуть решил, утомлённый полной темнотой.
Вот тут наш главный эскулап и прибежал. Зенки мне аккуратно открыл, потёр в предвкушении ладонями и заявил:
– Хватит прохлаждаться, Максим-Адриано свет Сергеевич! – Надо же, как узнал, что я всё слышу, сразу на нормальное имя, да ещё и с отчеством, перешёл. – Будем увеличивать нагрузки и развивать скорость восприятия! И сейчас, и ранним утром. Добавочные упражнения тебе пойдут на пользу.
А мне-то что? Надо – значит, надо. Это же не вагоны разгружать и не с пулемётом бегать по пересечённой местности. Лежу себе где-то там, внутри собственной вселенной, посмеиваюсь и, нисколько не напрягаясь, наблюдаю. Потому что ещё по первому сеансу «Тетриса» понял: чем меньше дёргаюсь, тем лучше в итоге получается.
Судя по доносящемуся голосу дока, моя рука вполне уверенно и быстро (всего-то через четверть часа!) нащупала джойстик и вцепилась в него мёртвой хваткой. Ещё полчаса ушло на получение всё улучшающихся результатов с первыми тремя «болванками». А вот потом сложности пошли по нарастающей. Ускорилось падение фигурок, и они стали опускаться непрекращающимся (как и положено в игре) водопадом.
Хотел я того или не хотел, а разнервничался, потому что с такой простой игрой, не напрягаясь, справился бы любой разумный человек. Кажется, моя племянница-грудничок и то лучше бы сыграла в эту элементарную «укладочку». Вот я и нервничал, выглядывая через дырки раскрытых глаз.
Ну, вот нормально же фигура развернулась! Целых два раза! Только и осталось, что сдвинуть чуть-чуть, всего на один шаг вправо. А вместо этого – фигура крутится третий раз! И подобной несуразицы и огрехов – пятьсот миллионов случаев. Как тут останешься спокойным?
Я кричал, в азарте пытаясь перехватить управление… Да где там… Несколько раз обзывал самого себя криворуким и… э-э-э, ну, в общем, нехорошими словами, а толку – ноль. Разве что голос Аристарха Александровича до меня доходил постоянно. И уже из услышанного я понимал: моё тело – натуральный калейдоскоп. В какую сторону ни крутани, повторного результата не будет. Я и кричал, и пытался плеваться, рычал, словно зверь, пробовал пищать, а уж конечностями дёргал, словно лягушка под ударами тока. Но одно было неизменно, о чём док не ленился повторять:
– Рука джойстик не выпускает… и не ломает его. Пусть хаотично, неправильно, но всё-таки пытается синхронизироваться с игрой. Левая рука тоже что-то постоянно нащупывает… Попробуем завтра утром тебе в неё второй джойстик вложить…
Что мне не нравилось всё больше и больше, так это команды, отдаваемые эскулапом в операторскую комнату:
– Ускоряемся!
А меня он спросил? Экспериментатор хренов!
Я его понимал и в чём-то был согласен: чем сложней задачка, тем лучше при её решении взаимодействуют разум, сознание и подсознание. Нагрузки следовало повышать, но не до убийственной же степени? Дошло в какой-то момент до такой скорости падения «болванок», что они пошли сплошным потоком, чуть ли не сразу выстраиваясь пирамидой до самой верхней границы экрана. А что это, скажите мне, как не откровенное издевательство над беспомощным инвалидом? Как же мне захотелось в тот момент врезать от всей души этому доку, со всей силы приложить его чем-нибудь по его хитросделанной макушке! Ну, прямо вот схватил бы уголок на четыре сегмента, да и опустил бы его с богатырским уханьем на тыковку гения психиатрии!
Но тут произошло совершенно невероятное.
Наверное, злость и ярость что-то повредили в моей внутренней вселенной…
Только что я прыгал и бесновался в своей тюрьме, освещаемой игрой «Тетрис» через два окошка глаз, и вдруг взял и оказался прямо под опускающимися на голову «болванками». Пока я в диком недоумении пялился на ближайшую – она меня и придавила. Насмерть. Оказалось, что это очень больно. Я даже закричал от всплеска негативных эмоций. И тут же темень смерти сменилась ярким светом и видом новой опускающейся мне на голову геометрической фигуры. Я рефлекторно поднял над собой руки, оберегаясь от новой боли, и крякнул от удивления: руками действовал отлично, а «болванка» вдруг отпрянула от меня, словно при ударе, и свалилась далеко в стороне. Пока я ошарашенно её осматривал, на меня свалилась третья штуковина «Тетриса». И убила повторно. Не успев даже вскрикнуть от боли, я вновь стоял живой на собственном надгробии…