Только слышно, как в душе играетНа старинной скрипочке печаль.И слова для мести выбирает,Что забыты были невзначай.
У меня от хамства нет защиты.Беззащитность — за какой же грех!И опять в волнах моей обидыЗахлебнулся смех.
Ну, а хамство руки потирает.Всё ему пока что сходит с рук.Сколько мир от этого теряет!Только нам сплотиться недосуг.
У меня от хамства нет защиты.Как обидно, что в душе моейЗвонкие хрусталики разбиты.А ведь я берёг их для людей.
Быль
На перекрёстке двух дорогЛежал огромный рыжий дог.Он голову на лапы положил,Как будто бы от бега изнемог,Так что поднятьсяНе хватало сил.
Водители сигналили ему,Сбавляли скорость, проезжая мимо,А дог лежал все так жеНедвижимо.И лишь вблизи я понялПочему…
И тут же у дороги на пенькеСидел мальчишка с поводком в руке.
Таксист о чем-то спорил с постовым.А дог был мёртв…Темнела кровь под ним.
По-видимому, сбил его таксист…Не потому ли был он так речист?
И мальчик, что дружка не уберёг,Был так же неподвижен, как и дог.
* * *
Взгляни на небо…
— Взгляни на небо… Журавли летят…Хорошая примета, говорят.
Мы снизу наблюдали их полёт.Они устало крыльями махали.— Где были вы? На Мальте иль в Сахаре?Вы слышите, как вас земля зовёт?
Но странно журавли себя вели:Нарушив ряд, они сбивались в стаю,Кружились над землей, не улетаяИ снова удалялись от земли.
Быть может, что-то волновало их?А может быть, им отдохнуть хотелось?Но на земле вожак не отвечал за них.Ему для неба требовалась смелость.
И потому он показал пример —Клин заострил, опять войдя в доверье,И треугольник синеву обмерил,Как пашню обмеряет землемер.
Уже давно не видно журавлей.Но журавли летят в душе твоей.В душе моей все журавли парят.Хорошая примета, говорят…
Старый Крым
Марине
Мы приехали не вовремя:Домик Грина на замке.Раскричались что-то вороныНа зелёном сквозняке.
Домик Грина в тишине.Я смотрю поверх калитки.И почудилась в окнеМне печаль его улыбки.
Нас к нему не допускают.Нас от Грина сторожат.И ограда зубы скалит,Точно сорок лет назад.
Но спасибо добрым людям:Снят замок, открыта дверь.Не одни мы Грина любим,Не одни скорбим теперь.
Мы заходим в домик низкий,В эту бедность и покой.Свечи — словно обелискиНад оборванной строкой.
Всюду даты и цитаты.Не изменишь ничего.Все мы горько виноватыПеред памятью его.
И за то, что прожил мало.И за то, что бедно жил,И за то, что парус алыйНе всегда нам виден был.
Думы в самолете
А мы порой живём нелепо!И суетливо…ПотомуЯ отлучаюсь часто в небо,Чтобы остаться одному.
Чтоб вспомнить то,Что позабылось,Уйти от мелочных обид,И небо мне окажет милость —Покоем душу напоит.
И я смотрю на землю сверхуСквозь синеву,Сквозь высоту —И обретаю снова веруВ земную нашу доброту.
И обретаю веру в счастье,Хотя так призрачно оно.Как хорошо по небу мчаться,Когда вернуться суждено.
Окончен рейс…Прощаюсь с небом.Оно печалится во мне.А всё вокруг покрыто снегом,И пахнет небом на земле.
И жизнь не так уж и нелепа.И мир вокруг неповторим.То ль от недавней встречи с небом,То ль снова от разлуки с ним.
* * *
Я во сне не летаю…
Я во сне не летаю,А падаю вниз.Для полётов, как видно,Года мои вышли.Вот гора надо мной,Словно черный карнизУ покатой.Окрашенной в синее крыши.