ГЛАВА 11
Гостей в Закулисье радужно встречали две фигуристые девушки в весьма своеобразных нарядах; их дивные обнаженные тела были обтянуты алыми лентами, достаточно широкими, чтобы скрыть интимные места и затянутые достаточно сильно, чтобы подчеркнуть их пышные формы. Все это венчалось причудливыми бантами на аккуратненьких головках, создававшими образ крайне желаемого подарка. Девушки, без стеснения демонстрируя свои превосходные формы, с поразительной ловкостью носили в руках прозрачные подносы с шотами и предлагали их каждому вновь прибывшему. Эдика они учтиво обошли, лишь игриво ему подмигнув, зная, что он, как и всегда, откажется от напитков.
Проходя через еще одни громоздкие кулисы черного цвета, он игриво поприветствовал девушек, одетых в откровенные костюмы жар-птиц, танцующих в больших позолоченных клетках, свисавших с высокого потолка, и вошел в один из семи залов Закулисья - Черный зал, чья большая площадь служила впечатляющей адаптацией на современный лад храмов Фалаонов - Ебипетских правителей.
Угольно-черные стены, инструктированные золотыми вставками, изборожденные псевдоисторическими рисунками создавали непревзойденный аутентичный антураж. Большой саркофаг, лежащий в дальнем конце зала, служил своеобразным пьедесталом, возвышающим диджея над танцующей массой людей. Он, одетый и двигавшийся на манер мумии, мастерски сводил шедевр классики Гаганини с современными стилями, и восторженная публика с наслаждением плескалась в волнах создаваемой им музыки. Вокруг танцевальной зоны были возведены настоящие, привезенные прямо из Ебипта величественные колонны, между которыми, в плавном потоке воздуха плыл сверхлегкий материал красного цвета, сильно выделявшийся на фоне черных стен, а с невидимого потолка, скрытого беспросветной темнотой, на позолоченных цепях свисали громоздкие полотна-реплики величайших и талантливых художников: Дикассо, Веонардо да Линчи, Сальвадор Удали. Ходили слухи, что одно из висящих полотен являлось подлинником, но это никого не заботило, поскольку вокруг было столько безудержного веселья и возбужденных тел, что на мысли об этом просто не оставалось ни сил, ни времени.
Эдик не спешил к их постоянному столику, имевшему весьма выгодное расположение - просматривалось практически все помещение Черного зала, в то время как сам столик легко терялся в его насыщенном окружении. За столиком, вперив взгляд в танцующую толпу людей, сидел Игорь, что интересно - в одиночестве. Они не пригласили девчонок, с которыми познакомились, будучи в очереди, значит, уже приметили кого-то лучше, или доступнее, а может и то и другое сразу. И действительно, Эдик, окинув быстрым взглядом барную стойку, расположенную вокруг еще одной колонны, усеянной сотнями бутылей, увидел Арсена, угощавшего тех девиц выпивкой. Он незаметно улетучится, как только девушки займутся его прощальными коктейлями.
Мила - хостес Закулисья, на высоких каблуках, облаченная в сетчатые черные колготки и боди, расшитый яркими камешками, поверх которого был одет короткий спереди пиджачок, с длинными узкими фалдами сзади, а на лебединой шее красовалась завязанная бабочка, кошкой прильнула к стоящему у кулис Эдику. Если бы не его чуткость, он бы не заметил того, с какой легкостью она взяла его под руку. Они безмолвно обменялись учтивыми кивками, и Мила с важным видом, цокая каблучками, повела его к заказанному столику.
Эдик успел расположиться на удобном диванчике, заказать бутылку Jecurmors, и ответить на сообщение в телефоне, а Игорь с необъяснимым вожделением продолжал глядеть на танцующих людей. Эдик знал, кем так увлечен Игорь и, проследив за его взглядом, без труда обнаружил объект вожделения - танцующая, длинноволосая девушка. В лучах светодиодных ламп, обрамляющих ее тело, фигура казалась несравненной, а движения и в правду намертво приковывали взгляд. Коротенькое черное платье, идеально облегающее ее тело; красивую упругую грудь, не уступающую в красоте грудям задницу, узкую талию, концентрировало внимание на длинных ногах. Наверняка, всем этим ее одарил весьма умелый пластический хирург и правильно сделал - лучше искусственное и красивое, чем свое, уродливое и отсутствующее.
- Слушай, - начал Эдик, положив руку на плечо Игоря, ненадолго вернув его к реальности, - ты ее так до дыр взглядом затрешь. Не могу понять, Игорек, - продолжал он, перекрикивая громко играющую музыку, - робость, это ведь вообще не про тебя.
Игорь пожал плечами. Никогда прежде Эдик не видел его настолько неуверенным, более того, и представить не мог, что Игорь способен на проявление подобных чувств.