Бороться он перестал. Пустил все на самотек. Когда приходил домой после работы, на него наваливалась усталость. В те дни, когда не забирал Дитте из продленки, поскольку она шла в гости к подружке, Йоаким, прежде чем войти в квартиру, долго стоял на коврике возле двери, собираясь с духом, но ему никогда не удавалось довести этот процесс до конца. Вечно что-нибудь заставляло открыть дверь раньше времени. Сосед, спускавшийся по лестнице и удивленно глядевший на него; телефон, надрывавшийся в квартире; плач Якоба; необходимость пойти в туалет. Все звуки набирали резкости. Кромсали его, как ножи. Он радовался, что увидит Якоба, но, войдя в прихожую, едва находил в себе силы взять мальчугана на руки. Стоял в мечтах, с Якобом на руках, а когда Сюзанна забирала у него мальчика, в глубине души признавал, что бранит она его справедливо: он и вправду стоит как дурак и только пялит глаза.
Однако мало-помалу он начал подумывать, что одно право у него есть — право слабого. Оставив все как есть и позволив Сюзанне окончательно превратиться в чудовище, он будет вправе бросить ее. Вечером, когда другие спали, он сидел в кресле, положив книгу на колени, и воображал, как это произойдет. К примеру, если она опять станет его душить или поставит ему синяк под глазом, он уйдет. Представлял себе, как, ничего не подозревая, войдет в квартиру с букетом цветов в руках, купленным, чтобы порадовать ее, а она вдруг, ни с того ни с сего, выскочит из-за двери и бросится на него с отбивалкой для мяса. Случись такое, он уйдет. Да-да, уйдет, это решено.
В декабре, когда Якобу исполнилось три года, Йоаким надумал опять устроить себе «каникулы», отправиться на Водроффсвай. Дня на два-три. А может, на недельку? Всего-навсего на недельку, чтоб побыть в тишине и покое. Некоторое время он любовно вынашивал этот план. Быть может, удастся его осуществить. Надо только заготовить правдоподобное, убедительное объяснение. В конце концов решил сказать, что поедет на семинар, в Северную Ютландию. Достаточно далеко, чтобы Сюзанна поняла: он будет отсутствовать несколько дней. Для вящей убедительности он подчеркнул важность семинара, сообщив, что на это мероприятие едут поголовно все сотрудники.
— На целую неделю? — переспросила Сюзанна.
— Да, на рабочую неделю, — уточнил он. — С понедельника по пятницу.
— Первый раз слышу такое, — сказала она. — Чтобы все разом снялись с места так надолго. Совсем с ума посходили. Контора же потеряет массу денег, пока вы там будете переливать из пустого в порожнее.
— Семинар посвящен инновационному мышлению, — сказал он, словно это все объясняло.
Однако на сей раз Сюзанна пожелала узнать подробности.
— Что это значит? — спросила она.
Йоаким попытался разъяснить. Хотя и сам имел определенные сомнения касательно значения этого слова. И, размахивая руками, пустился в туманные общие рассуждения. Немного погодя Сюзанна потеряла терпение и перебила:
— Где вы будете жить?
Об этом он не подумал.
— Наверняка в пятизвездочном отеле, — ехидно сказала она.
— Нет, конечно! — запротестовал он. — Скажешь тоже! Там под Ольборгом есть какие-то бараки.
— Бараки?
— Ну да, за городом, на холмах.
— Где же вы в таком случае будете питаться?
— Сами будем готовить.
— За городом, в бараках, — повторила она и на миг замолчала, потом хмыкнула: — Звучит весьма таинственно.
Йоаким не мог не согласиться, вдумавшись в сказанное, но идти на попятный теперь уже поздно. Мысли Сюзанны меж тем скакнули в другое русло:
— А как же мы? Я одна не справлюсь. Надо провожать Дитте в школу, ходить в магазин, убираться.
— Как насчет твоей матери? Разве она не может приехать?
— Чтоб мы тут горло друг дружке перегрызли? — со злостью бросила она. — Ну ты молодец, Йоаким. Ей-Богу, молодец!
— Что я, по-твоему, должен сделать, Сюзанна?
— Нет-нет, ты думай о себе. Это единственное, на что ты способен.
Он ссутулил плечи. При всей своей вздорности она опять высказала горькую правду, так ему казалось.