Надоело.
Чондэ изумлённо вскинул голову, едва Чонин поставил колено на столик. Сказать ничего не успел, потому что Чонин просто сгрёб пальцами кофту на груди и потянул к себе. И поцеловал. Жёстко и напористо, несдержанно. Поцеловал именно так, как ему желалось в эту конкретную минуту. Стёр с губ Чондэ даже намёк на ехидство, украл дыхание, нагло пробрался в рот языком и изучил всё, что изучить хотел, а напоследок потёрся губами о щеку, хрипло шепнув:
— Ответ исчерпывающий?
Чондэ ловил ртом воздух и смотрел с возмущением. Чонин с бесстрастным видом отстранился, убрал колено со стола и сел обратно на диван. Провёл ладонями по махровой ткани халата, чтобы спрятать даже от самого себя едва заметную дрожь, танцующую рок-н-ролл на кончиках пальцев. Дрожь от возбуждения. Но она лишь усилилась, стоило подумать только о податливости губ Чондэ.
— Господи, Чонин, ты же…
— Ты так и не ответил на мой вопрос, хён. — Чонин старался не смотреть на Чондэ, чтобы не смущать его. Но невольно распахнул глаза и уставился в упор, услышав тихий вопрос:
— А сейчас ты меня хочешь?
Под его ошарашенным взглядом Чондэ без спешки поднялся с места, подошёл вплотную и мягко погладил ладонью по голове. Смотрел сверху вниз и ждал.
Чонин неуверенно закусил нижнюю губу, продолжая искать подсказки в лице Чондэ.
Только вопрос? Только игра? Или всё всерьёз?
Но Чонин был бы идиотом, если бы упустил такой шанс. Вопрос походил на предложение, а Чонин хотел Чондэ так сильно, что ускорившийся пульс прямо сейчас оглушительным грохотом отдавался в висках.
Он поймал ладонь Чондэ, крепко сжал пальцами и резко поднялся, привлекая Чондэ к себе. Неотрывно смотрел в глаза, пока Чондэ не смежил веки за секунду до поцелуя. Чонин целовал его и уже без оглядки на приличия и прочую шелуху ощупывал руками. Ощупывал без стыда и совести. Прикасался к шее, плечам и спине, смело вёл ладонями к пояснице и ниже, чтобы накрыть ягодицы, смять до отчётливого напряжения и подхватить, прижав Чондэ к себе плотнее.
Чондэ что-то сбивчиво шептал и пытался вывернуться, но это было бесполезно. Чонин уже не мог разобрать слова, услышать и понять их смысл. Страсть не только ослепляла, но и оглушала. Он так давно хотел прикоснуться к Чондэ, что всё прочее сейчас перестало иметь значение.
Чонина немного привела в чувство лёгкая пощёчина. И он ошарашенно заморгал, разглядывая серьёзное лицо Чондэ.
— Сначала в коридор. Последняя дверь слева — спальня.
Чонин кивнул машинально и поволок Чондэ по озвученному маршруту. В мыслях на миг промелькнул белый рояль, но Чонин тут же решил, что всё сразу — это слишком. Так и сдохнуть недолго от передозировки исполнившихся желаний.
В спальне красовалась кровать, что прямо сейчас перевешивало всё остальное. Пока Чондэ куда-то порывался, Чонин стягивал с него одежду, жадно разглядывая прежде спрятанное от него тело. Разглядывал всё — от небольших аккуратных ступней до кончиков пальцев на вскинутых вверх руках. Только отбросив в сторону кофту, сообразил, что в руках Чондэ сжимал тюбик со смазкой и презерватив. Вот за ними-то Чондэ и порывался недавно.
С одной стороны, Чонин испытал чувство облегчения, получив доказательство опытности Чондэ. Это хотя бы означало, что Чондэ не будет бояться и создавать проблемы на пустом месте. С другой стороны, опыт Чондэ вызывал беспокойство, потому что Чонину хотелось оказаться лучшим. Самым-самым. Неповторимым. Чтобы Чондэ не смог сравнить его с кем-то другим.
— Ш-ш-ш, не спеши так…
Чонин не собирался отвлекаться на ерунду и позволять обращаться с собой, как с маленьким. Чондэ мог считать его своим студентом или даже ребёнком, но насчёт секса волновался он напрасно. В этом вопросе Чонин точно ребёнком не был.
— Погоди… Чонин…
Чонин в одно движение избавился от халата, притянул Чондэ к себе, уверенно подхватил под ягодицы и уложил на кровать. Думать прямо сейчас он не мог, даже волнение улеглось. Он мог только хотеть и сходить с ума от импульсов, что зарождались в нижней части живота и контролировали мозг.
Он с силой прижимался к худому и мускулистому Чондэ, стремясь не только потрогать руками, но и потереться бёдрами. Его ладонь на груди Чондэ выглядела большой и грубоватой. Несмотря на зрелое тело, Чондэ всё равно казался таким же необъяснимо утончённым и красивым, как и его лицо.
Прекратив обжигать мягкие губы Чондэ непрерывными поцелуями, Чонин отстранился немного, чтобы огладить ладонью шею, грудь, провести по животу и коснуться стоящего члена. Ровный ствол удобно лёг в руку — тонкий, аккуратный, с влажно блестящей от проступившей смазки головкой… красивый. Чонин тронул кончиком пальца головку и слабо улыбнулся — ему не требовалось больше никаких доказательств. Он теперь знал наверняка, что Чондэ хочет его не меньше. Точно не игра.
И Чонин невольно прикрыл глаза, едва Чондэ прикоснулся к нему в ответ. Скользнул пальцами по напряжённому бедру и обхватил твёрдый от возбуждения член. От этого лёгкого прикосновения хотелось взорваться так сильно, что Чонин опять перестал воспринимать слова Чондэ. Улавливал исключительно звучание его голоса и искренность. И удовольствие от прикосновений.
Чонин глухо застонал, когда Чондэ принялся раскатывать латекс по толстому стволу, неумышленно задевая пальцами головку время от времени. Ещё невыносимее было терпеть, пока Чондэ распределял смазку. С другой стороны, Чонин вряд ли смог бы сделать это сам. Он редко испытывал настолько поглощающее желание. Так редко, что почти никогда.
Отбросив руки Чондэ, он склонился к нему, чтобы снова поцеловать. Смять губы и завладеть дыханием, превратив его в подобие собственного — в хриплое, неровное и несдержанное. Целовал и сжимал пальцами бедро. Притягивал всё ближе, чтобы вжаться в тело Чондэ сильнее, отчётливее, позволить ощутить всю силу своего возбуждения и заставить доверчиво расслабиться, умело распустить мышцы. И чтобы наконец войти, оказаться внутри и услышать стон Чондэ. Чтобы потеряться в мелодичных звуках этого голоса и растерять остатки здравого рассудка.
Чонин старался двигаться не слишком резко, но внутри Чондэ было так туго и жарко, что рывки сами по себе выходили такими же сумасшедшими, как захлёстывающее с головой желание. И всё становилось ещё безумнее из-за умопомрачительных стонов Чондэ, горячей отзывчивости и сладко-хриплых “Чонин”.
Он заставил себя замереть и прижаться губами к шее Чондэ. В последний миг сдержался, постаравшись не оставить следов, и перебрался на грудь, где уже можно было не осторожничать и даже прикусывать кожу до слабой боли.
Чонин почувствовал, как тело под ним окончательно расслабилось, тогда переключился на уши. Ловил губами, дразнил языком и почти невесомо тянул за блестящие гвоздики. Уши в самом деле оказались у Чондэ удивительно чувствительными. Настолько чувствительными, что Чондэ стонал в голос и порывался ускользнуть. Только ускользнуть не мог, потому что Чонин оставался в нём и намеревался продолжить.
Чонин медленно вёл ладонью по внутренней стороне бедра Чондэ. Чувствовал влажную гладкость и теплоту и смотрел Чондэ в лицо, когда плавно прижимался к нему. Смотрел на приоткрывшийся рот, на дрогнувшие брови и ловил растерянный взгляд. Чондэ бросил ладонь ему на шею, чуть сжал пальцами, а подушечкой большого провёл от подбородка к уху, повторив острую линию. И сделал резкий выдох на новом плавном толчке. Чонин склонился к нему, чтобы почти коснуться его губ собственными, поймать новый выдох, потом — тихий стон.
Он переплёл пальцы с пальцами Чондэ и с силой бросил себя глубже, ещё глубже, входя в податливое тело до звучных шлепков бёдрами о влажные от пота ягодицы. Провёл после ладонью по ноге, сжал лодыжку и забросил ногу Чондэ себе на плечо. На новом толчке прижался с силой бёдрами, а потом наклонился к губам Чондэ, чтобы опять “почувствовать” долгий стон кончиком языка.