— Если ты сейчас скажешь, что я ещё маленький, я тебя укушу. Больно. Очень, — честно предупредил Чонин, покосившись на колено нуны с мрачной угрозой.
— Нет, не скажу. У тебя просто пока мало опыта, но ты всё равно чудесный, надёжный и ответственный, а это уже здорово, — засмеялась нуна, обхватила его руками и тепло поцеловала в лоб.
Он долго вертелся на кровати после разговора с нуной и пытался понять, чего именно мог ждать от него Чондэ. Банального признания в любви? Или чего-то другого? Но если люди до сих пор снимают слезливые фильмы о любви и пишут о ней же глупые книжки, значит, это кому-то зачем-то нужно?
К тому же, Чондэ вовсе не казался таким уж чувствительным в плане отношений и вполне себе хотел близости - тогда. Казалось бы, им обоим в таком случае должно быть проще. Только проще всё равно не получалось.
Почему?
========== - 15 - ==========
Комментарий к - 15 -
Доброй ночи, котички :)
Бета так бежала, что чуть не влепила главу в другую работу)))
Малость промахнулась от спешки, но вовремя заметила)))
А город пугает сиренами
Стаи своих снегирей.
Город ждёт улыбки твоей.
Ты сомневаешься - любовь или нет? (с)
Ваша Бета
- 15 -
Чонин мучился целую неделю. На занятиях по вокалу и вождению он не отводил глаза, как прежде. Смотрел на Чондэ открыто и прямо. Но что бы он ни делал, всё это было не то. И он по-прежнему не представлял, чего Чондэ от него ждёт. В голову вообще ни одной обоснованной и здравой идеи не лезло.
К пятнице Чонин дошёл до ручки окончательно. Первую половину дня злился и танцевал без отдыха. Пока не понял, что ну её к чёрту, эту идиотскую любовь. Без неё жилось бы намного лучше. По крайней мере, в дни без любви он не чувствовал себя таким кретином, как сейчас. И вёл себя по-нормальному, а не отмачивал дурость за дуростью, лишь бы произвести впечатление на предмет своей симпатии.
Даже размышления о “языке любви” оказались бесплодными. Чонин признавал справедливость слов нуны, но что и кому он мог рассказать о собственном языке любви, если никогда до этого не любил?
Ну и… Чонин ведь не знал, что чувствует Чондэ. Чондэ всегда хотел лишь помочь ему с вокалом — и только. Кто сказал, что это любовь? Кроме того, что вообще в Чонине могло заинтересовать Чондэ? Чонин был просто одним из его студентов, в чей голос Чондэ влюбился. Только вот голос — это не единственное, что составляло сущность Чонина.
Во время длинного перерыва Чонин и Кёнсу дурачились за лёгким обедом. Чанёля оставили на отработку по одному из предметов, и он украдкой писал Кёнсу сообщения из “мест лишения свободы”. Чонин неизменно отбирал у Кёнсу телефон на сигналах и драматическим шёпотом читал текст, предлагая после убойные варианты ответов, иногда не совсем приличные, заставляя Кёнсу стыдливо алеть щеками, возмущаться и отвоёвывать телефон обратно, чтобы отправить собственный вариант ответа. Пока всё-таки Чанёлю не ушёл один из ответов Чонина.
— Ну всё! — рассвирепел Кёнсу и попытался слегка придушить умирающего от смеха Чонина. Ладони соскользнули с мокрой после душа шеи, когда Кёнсу обнаружил, что Чонин перепутал пуговицы на рубашке. Кёнсу с сосредоточенным видом расстегнул несколько пуговиц и принялся застёгивать правильно со свойственной ему заботливостью, пока Чонин читал ответ Чанёля.
— Кажется, Чанёль сейчас сдёрнет с отработки, придумав какую-нибудь невероятную причину, потому что ответ ему очень понравился, — перефразировал довольно откровенные намерения Чанёля Чонин, не обращая внимания на возню Кёнсу с пуговицами на слегка влажной рубашке.
— До Кёнсу.
Оба застыли от неожиданности и уставились на задержавшегося у их столика Чондэ. Чондэ выглядел убийственно-строгим даже с подносом в руках и смотрел с привычной требовательностью. — Вместо того чтобы тратить время попусту, лучше бы поработал над темпом. Баллы за итоговое задание сами тебе на голову не свалятся.
Высказав замечание в своей неизменной манере и с ощутимой долей сарказма, Чондэ продолжил путь к столикам, где обычно сидели преподаватели. По пути он не оглядывался и больше в их сторону не смотрел.
Закусив губу, Кёнсу повозился с пуговицами, расправил воротник рубашки Чонина, а после слабо улыбнулся.
— Это называется ревность, — пробормотал он.
— Хм? — не понял Чонин, для которого замечание Чондэ в принципе ничем необычным не было. Правда, по голове чаще всего замечаниями прилетало ему, а не Кёнсу.
— Совсем дурак? — индифферентно поинтересовался Кёнсу. — Он ревнует. Это очевидно.
Кёнсу нормально сел на месте, отодвинувшись от Чонина, и уставился на дисплей телефона.
— Открутить бы тебе голову, Казанова чёртов, — пробормотал он, полюбовавшись на ответ и намерения Чанёля, но всё-таки от улыбки не удержался. Чонин тем временем старательно косился в сторону Чондэ, который выглядел вполне обычно.
— Тебе показалось.
— Ну да, конечно. Он ни разу не говорил мне подобного, а тут отчитал как нерадивого ученика без веской причины, не говоря уж о том, что сейчас перерыв, так что даже при желании я не могу воспользоваться его советом. К тому же, я даже представил себе в красках, как он меня душит за то, что я посмел прикоснуться к его любимчику.
— Перестань.
Но Кёнсу не перестал. Вместо этого он пугающе улыбнулся, достал расчёску и принялся приводить в порядок взъерошенные волосы Чонина.
— Будет знать, как делать мне замечания ни за что. Пусть поревнует побольше.
Чонин удивлённо вскинул брови, после пожал плечами и остался сидеть на месте, позволяя Кёнсу и дальше заниматься его волосами.
— Напрасно стараешься. Он даже не смотрит в нашу сторону.
— Это ты так думаешь. А он думает, что мы не смотрим на него.
— Смотри, как бы ревнующих не стало больше.
— Не волнуйся. — Намёк на Чанёля Кёнсу уловил без проблем. — Чанёль видел нас при таких обстоятельствах, когда ревность была бы вполне уместна. Но он мне доверяет. И знает тебя. А ещё — он твой фанат.
Чонин невольно закусил губу, чтобы не рассмеяться при воспоминании, как Чанёль приволок на его выступление собственноручно изготовленный огромный баннер, а затем организовал фанклуб имени Чонина, существовавший по сей день.
— Так что Чанёль не станет ревновать, даже если мы сейчас тут у всех на глазах качественно и с душой поцелуемся.
— Давай без тяжёлой артиллерии, а? — Справиться с весельем Чонин всё-таки не смог. Так они с Кёнсу и уползли на занятия, умирая от смеха всю дорогу до нужной аудитории.
Вечером в субботу Чонин брёл к дому Чондэ с твёрдым намерением спеть песню так, как получится, а потом сдёрнуть поскорее, чтобы быть подальше и меньше мучиться. Желания поразить Чондэ своим пением уже не осталось. Совсем. При мысли, что лишь его голос что-то для Чондэ значит, он падал духом. Даже пресловутая ревность, если она и была, Чонина не воодушевляла.
Чонин сунулся в гостиную, не взглянув на Чондэ, притулился у рояля и зашуршал листами нотной тетради. Удивление Чондэ он тоже проигнорировал. Ну а после этого негромко спел песню от начала и до конца.
Чондэ ни разу не прервался, чтобы сделать замечание или отругать. Просто поднялся с табурета, сходил к дивану, вернулся к роялю и остановился перед Чонином. Прозвучал тихий щелчок, а после Чонин потрясённо уставился на Чондэ при первых звуках собственного голоса.
Из маленьких динамиков лилась всё та же песня, а Чонин пел совсем не так, как минуту назад. Он с изумлением сообразил, что слышит ту версию песни, которую пел дома, в одиночестве. Но как, чёрт возьми…
— Это записала твоя сестра, — тихо заговорил Чондэ, выключив плеер и коснувшись запястья Чонина кончиками пальцев. — Она записала это по моей просьбе. Ты пел это два дня назад. Слышал, да? Ты слышал, как ты это пел? Ты можешь спеть точно так же? Пусть не сейчас, но через неделю и во время выступления? Ты можешь спеть вот так для меня? Или для своих родных? Хоть для кого-нибудь ты можешь спеть вот так, Чонин? Ты можешь просто перестать прятаться?