— Поговорим?
Стиснув зубы, Чонин перетерпел прикосновение к волосам, но едва Чондэ попытался расправить чёлку, перехватил запястье и отвёл руку Чондэ в сторону.
— О чём? У меня нет ни малейшего желания обмениваться колкостями или же выслушивать твои замечания. — Отвернувшись к иллюминатору, он тихо добавил: — Если я люблю тебя, это не значит, что буду терпеть такое обращение.
— Какое обращение?
Чонин резко высвободил руку из пальцев Чондэ и посмотрел ему в лицо прямым взглядом.
— Хён.
Чондэ настороженно глядел в ответ, с вниманием глядел, потому Чонин договорил очень тихо:
— Не надо.
Чондэ, разумеется, не послушал, потому Чонин резко сбросил его ладонь со своего колена и отодвинулся.
— Ещё немного — и ты выскочишь в иллюминатор.
— Ещё немного — и это ты вылетишь в иллюминатор пулей, — глухо зарычал Чонин, отпихивая Чондэ подальше. Поморщился от боли, когда пальцы Чондэ с неожиданной силой вцепились в предплечье. — Хватит!
Чондэ вздрогнул от неожиданно громкого одёргивания и воровато огляделся. Как ни странно, но внимания они до сих пор не привлекли. Большая часть пассажиров спала, остальные либо слушали музыку, как Чонин не так давно, либо увлечённо переговаривались, не отвлекаясь на соседей.
— Я просто хочу нормально поговорить…
Чонин на миг закусил губу, после повёл левой рукой — на предплечье всё так же красовались пальцы Чондэ, а под ними…
— Больно.
Чондэ растерянно моргнул. Потом дошло, и он отдёрнул руку. Чонин машинально потёр ладонью предплечье и вздохнул — синяков, скорее всего, не будет, но вот побаливать там, конечно…
— Ты сказал… — Чондэ не смог продолжить, а у Чонина не было желания разгадывать шарады. — В чём проблема, Чонин?
— Ты знаешь.
— Если бы.
Чонин устало развалился на сиденье и крепко обхватил пальцами подлокотники. На всякий случай.
— Хорошо, хён. Я объясню доходчиво. Ты учитель вообще-то, верно? — Чонин повернул голову, чтобы видеть лицо Чондэ, и твёрдо продолжил: — Ну а я всего лишь учусь у тебя. И так получилось, что я тебя люблю. Ну так что теперь?
Он терпеливо ждал, но так и не дождался. Чондэ сидел так, как сидел, разве что глаза отвёл. Но молчал.
— Ясно. Ничего. Может, и к лучшему, — безжалостно подвёл итог всему сказанному Чонин.
— Почему к лучшему? — едва слышно уточнил Чондэ, когда Чонин опять отвернулся к иллюминатору.
— Потому что мне невыносимо быть рядом и постоянно выслушивать твои придирки и упрёки, как будто я самый худший на свете студент и не заслуживаю не то что твоей любви, но даже внимания. Если ты не заметил, хён, то обычно на твоих занятиях надо мной все смеются. Но ладно бы они, на них мне наплевать. Хуже то, что мне самому с этим непросто жить, непросто смириться с тем, каким тоном ты делаешь эти замечания. Твоё поведение… эти все твои замечания… Я знаю, что ты учитель. Знаю, что твой опыт побольше моего, но когда ты так себя ведёшь, а после говоришь, что ничего не надо усложнять… выглядит это так, словно тебя кроме секса со мной ничто больше и не интересует. Как будто ни на что большее я просто не гожусь. Мне это не подходит. Мне не подходишь ты, хён. Такие отношения тоже мне не подходят. Вообще всё это — не подходит. Помимо тебя полно тех, кто думает примерно так же. И я от этого устал. Может, ты и прав, мне нравится секс в принципе, но это не значит, что кроме него я больше ничего в этой жизни не хочу. Это… не так. Поэтому просто сиди там, где сидишь. На этом и закончим. Всё, что я хотел тебе сказать, я уже сказал. Там, на сцене. Ты знаешь. Поэтому не надо больше топтать мои чувства — уже бесполезно. Лучше или хуже от этого никому из нас не станет.
Чонин порывисто поднялся, прошёл немного по салону и уселся в другой стороне на свободном месте. Хоть немного, но подальше от Чондэ. Чтобы не травить душу. Зато они всё решили наконец. Стоило бы сделать это пораньше, но задним умом…
У Чонина в груди медленно, но верно расползалась холодная пустота с лёгким оттенком спокойного безразличия ко всему вокруг. Он слишком долго говорил, а Чондэ вряд ли слушал и слышал. Но так даже хорошо, потому что это дарило ощущение грустной безмятежности и желанной усталости. Все эмоции, что раньше раздирали его на части, унялись и больше не обжигали болью. Он в самом деле выговорился, и ему полегчало хотя бы в этом отношении. Он просто взял ком из эмоций и сунул его Чондэ в руки практически буквально, а Чондэ этот ком небрежно отбросил в сторону. Ну и всё. Предмета для спора больше нет. Чонину доставало гордости и здравомыслия, чтобы не пытаться повторить это ещё раз.
Ещё бы всё так же чётко и просто сошлось в остальном, но куда там… В Киото в отеле им приготовили не пять двойных номеров и один отдельный для Чондэ, а один номер на троих и четыре двойных. Чонин не особо слушал переводчика, пытавшегося озвучить причины такой путаницы, потому что временем они всё равно не располагали, так что пришлось соглашаться. Кёнсу немедленно изъявил желание попасть в один номер с Чонином, а Чондэ — видимо, из вредности — решил, что они будут жить втроём.
Две недели. Втроём.
У Чонина не осталось ни сил, ни желания на ядовитые комментарии по случаю. Он молча взял протянутый ключ, подхватил сумку и отправился на поиски номера, пропустив мимо ушей то ли замечания Чондэ, то ли пожелания. К чёрту. Чонин мечтал добраться до душа, размять шею и плечи и свалиться на кровать. Проснуться было бы неплохо во вселенной, где Ким Чондэ не существовало вовсе.
В номере Чонин поставил сумку у дальней от двери кровати, к соседней подтащил сумку Кёнсу, оставив, таким образом, Чондэ ту кровать, что располагалась на безопасном удалении.
В душ он пошёл первым, а после сидел на кровати по-турецки, пока в ванной плескался Чондэ.
— Что-то случилось? — тихо спросил Кёнсу, забравшись к нему и усевшись на одеяле. Привычно устроился у Чонина за спиной и бросил ладони на плечи, чтобы размять напряжённые мышцы и отогреть. Умело массировал шею, стараясь ставить пальцы как профессионал.
Чонин прикрыл глаза и слегка наклонил голову, чтобы Кёнсу было удобнее. Проворные пальцы мягко нажимали и перебирали, помогая мышцам распуститься и обрести хоть какое-то подобие расслабленности.
— Всё хорошо, — пробормотал он после непозволительно долгой паузы и повёл левым плечом. Кёнсу тут же уловил намёк и переключился на плечи. Он не ждал, что от массажа Чонин разнежится. Знал, что Чонин массаж не очень-то и любит, но после длительного вынужденного бездействия у него ныли мышцы, как и после слишком уж интенсивных тренировок. Обычно Чонин сам разминал себе шею и плечи, но Кёнсу порой охотно помогал ему с этим.
И именно такую картину застал вернувшийся из душа Чондэ. Точнее, Чонин и Кёнсу благополучно не заметили его, лишь вздрогнули оба от неожиданности, когда Чондэ в привычной манере громко заявил на весь номер:
— Душ свободен. Кёнсу, если ты не намерен попасть туда только утром, то самое время подсуетиться.
Кёнсу неловко сполз с кровати Чонина, подхватил все необходимые вещи и медленно двинулся в ванную. Чонин поймал его вопросительный взгляд, безмятежно пожал плечами и полез под одеяло. Полез не так, как всегда. Полез в футболке и джинсах, потому что не испытывал ни малейшего желания спать обнажённым в непосредственной близости к Чондэ.
— Чонин…
— Спокойной ночи, хён. — Чонин без колебаний погасил светильник в изголовье и накинул одеяло на голову, отсекая от себя утомительную реальность вместе с Чондэ. Вжался лицом в подушку и стиснул зубами тонкую наволочку, чтобы перетерпеть вспышку боли, порождённую чистым голосом Чондэ и таким осторожно-заботливо-нежным “Чонин”.