Чонин отчаянно хватался за причины, но все они утекали сквозь пальцы, как вода.
Гость пожал плечами и придвинул деньги ближе к краю стола.
— Забирай и сваливай.
Чонину кровь бросилась в лицо. Он резко развернулся, задержался в прихожей, чтобы надеть кроссовки, даже зашнуровывать не стал, и вывалился на крыльцо. Воздуха не хватало даже при рассветной свежести. Чонин едва не свалился со ступенек, наступив на шнурок, провёл ладонью по лицу и чуть не сел там, где стоял. Больше он ничего не успел, потому что дверь за спиной распахнулась, его ухватили за руку и затащили обратно в дом.
Чондэ сонно потёр глаза и разрешил всё быстро и чётко.
— Он остаётся, а ты уходишь. Деньги прихвати — на отель тебе пригодятся.
— Послушай… — начал было гость, но Чондэ мотнул головой.
— Отель. Ты мне тут не нужен. Всё, что мог, ты уже сделал. Спасибо. И проваливай.
“Спасибо” убивало ядом наповал.
Чонин отстранённо наблюдал, как гость с сумкой в руках двигался к выходу. И когда дверь захлопнулась, осталась лишь звенящая тишина. Пожалуй, Чонин впервые чувствовал себя абсолютно беспомощным и ничего не понимающим.
Чондэ мягко потянул его в гостиную, усадил в кресло, напрочь позабыв о неснятых кроссовках, убрёл ненадолго, а вернулся с чашками. Пока он занимался чаем и слонялся от кухни к гостиной и обратно, Чонин честно пытался думать, но потом оставил все попытки. Проще было спросить напрямик. Чтобы уже не мучиться и знать наверняка. И не подыхать медленно от ноющей боли в груди.
Но спросить он ничего не успел.
— Выпьем чаю и поговорим, — пробормотал Чондэ, не глядя на него и колдуя над чайником. — То есть, ты послушаешь, а потом поговорим.
На миг он остановился, потёр лицо ладонями, вздохнул и продолжил возиться с чаем уже молча. Чонин просто следил за его руками и движениями унизанных кольцами пальцев, стараясь не замечать собственное смятение.
— Наверное, ты думаешь, что у меня неважные отношения с родными, — отстранённо заговорил Чондэ, придвигая к нему чашку с чаем. — Но это не так. С родными у меня довольно ровные отношения и замечательные — с матерью. Натянутые несколько, пожалуй, с братом, но только потому, что он знает правду. Знаешь, я довольно рано понял, кто я и какой. Отчасти поэтому всегда выбирал так, чтобы оказаться дальше от семьи. Не потому, что не скучаю. Скучаю, как и все, наверное, но просто легче это воспринимаю. Мне вовсе не обременительно жить одному и вдали. Да и один я не особенно. У меня всегда хватало друзей. В последнее время мать всё чаще заговаривает о женитьбе и внуках, а это, как ты понимаешь, не то, что я смогу ей дать хоть когда-нибудь. Ты знаешь, почему.
Чондэ помолчал, осторожно тронул пальцами собственную чашку и опять вздохнул. Задавать ненужные вопросы Чонин не стал — хорошо понял намёк Чондэ в свете их прежних разговоров, когда Чондэ упоминал, что давно определился и сделал выбор. Чондэ никогда не интересовался женщинами. Вообще никогда. Он ровно общался с ними, шутил и смеялся, но всегда вёл себя так, словно они только друзья. И Чондэ никогда не попадал в неловкие ситуации, если речь шла о женщинах.
— Года три назад брат часто останавливался у меня, когда приезжал по делам. И он раза два заставал у меня парней. Поэтому он не слишком удивился, увидев тебя. И поэтому отреагировал так же, как тогда. Хотя он удивился всё-таки, наверное, потому что тот период в моей жизни длился недолго и быстро закончился. Да и я не любитель коротких отношений. Я тогда… учился, как и ты. И, может быть, ты в чём-то прав, потому что я пытался не повторять чужих ошибок, но в итоге наделал ошибок собственных. Это… — Чондэ отнял ладони от чашки, на миг прикрыл ими глаза и в очередной раз вздохнул. — Это сложно. Ничего не говори, я знаю, что тебе неприятно, ты расстроен и наверняка обижен, потому что всё это получилось так внезапно и выглядело не лучшим образом. А ещё думаешь, наверное, что это в норме для меня и считаешь, что всё было… ничем. Но это не так. И даже то, что я твой учитель, не даёт мне права давать уроки отношений, потому что вряд ли я чего-то добился в этом плане. Не думай, что я намерен устроить исповедь. Вовсе нет. Больше того, я не хочу никуда и ни к чему возвращаться. Хотя бы оставлять прошлое в прошлом я умел всегда. И, как и всем, мне доводилось и влюбляться, и разочаровываться, и пробовать что-то новое. Давай на этом остановимся. Всё, что случилось сегодня, случилось по моей вине, а не твоей. Тебя обидели несправедливо, поэтому просто встряхнись и забудь, хорошо? И прости, ладно? Я хочу рассказать тебе совсем другую историю, которая случилась со мной уже здесь, в этом городе. И которая всё ещё продолжается, потому только она сейчас и важна. Ты послушаешь?
Чонин смотрел на осевшие на дне чашки чаинки. Ему хотелось задать множество вопросов о прошлом, но — в то же время — не хотелось. В прошлом его самого не было, не существовало в жизни Чондэ до их встречи. И понимание, что его несуществование лишало его возможности что-то изменить в том самом прошлом Чондэ, удерживало от вопросов. Он знал Чондэ таким, каким увидел его. Чистой и звонкой нотой в заунывной мелодии повседневности. Чондэ именно таким пришёл в его жизнь, и именно таким он оставался для Чонина и в его сердце. Таким Чондэ сделали сам Чондэ и его жизнь до. И именно этого Чондэ знал и любил Чонин. И именно с этим Чондэ он хотел быть рядом сейчас и потом.
Чондэ расценил его молчание как согласие, выпил чай и налил себе вторую чашку. Чонин вообще впервые видел его таким откровенно взволнованным, но солгал бы, если бы сказал, что ему это не нравится. Потому что всё-таки было приятно осознавать — Чондэ волнуется из-за него.
— История началась обыденно. Я приехал на новое место и искал занятие для себя. Разумеется, меня никто не ждал, приходилось самому подбирать себе пути для того, чтобы остаться. Сложилось неплохо — мою кандидатуру рассмотрели в нескольких колледжах, но я даже не знал, в котором из них в самом деле хотел бы остаться, да и встречи проходили так себе. Всё-таки опыт преподавания у меня был небольшой, да и я сам не так давно был студентом.
Пока Чондэ молчал и собирался с силами для продолжения, Чонин осторожно подхватил чашку и поднёс к губам. Успел сделать маленький глоток, но на вкус чай даже не распробовал.
— Это был конец сентября. Я шёл на назначенную встречу. Мне объяснили, куда идти, и к концу перерыва я добрался до лестницы, стал подниматься немного неуверенно и с сомнениями на каждом шагу. Ведь встреча могла ничем не отличаться от предыдущих. Это был один из тех периодов, когда я сомневался во всём и готов был сдаться, чтобы попробовать что-то другое. В итоге меня едва не сшиб с ног несущийся оленем куда-то студент, мокрый и взъерошенный. Было довольно любезно с его стороны удержать меня от падения. Он на ходу извинился и с улыбкой сказал, что у меня непременно будет сегодня удачный день, раз уж я не полетел с лестницы вверх тормашками от его великолепия, и умчался так быстро, что мне показалось, будто всё приснилось. Но он так уверенно сказал, что у меня всё будет непременно хорошо…
Чонин замер с чашкой у губ.
— Забавно или нет, но день и впрямь вышел удачным. Мне удалось определиться с ближайшим будущим и найти себе место. Больше того, я напоролся на своего улыбчивого торопыгу-оленя на первом же занятии, где этот торопыга старательно прятался по всем кустам, лишь бы не демонстрировать свой голос. Блестящие контрольные и теория, но провальная по всем фронтам практика. Чонин, я не верю в судьбу, если что. Наверное, я даже ни разу не романтик. Но знаешь… как это называется? Встретить человека совершенно случайно, получить от него заряд уверенности и потом понять, что этому человеку моя помощь необходима точно так же, как до этого мне была необходима его помощь… Наверное, ты даже не помнишь этого?