А Евфимий сел на осла и отправился прочь в неизвестном направлении.
Как я уже говорил несколько раз, моя беда в том, что я вижу все, слышу все, чувствую все, даже то, что не должно, и это не дает покоя моей душе. Так вышло и на этот раз. Я слышал, что сказал отец Евфимий, и сразу понял, куда тот отправился.
А где был Евфимий, где был тот, кто держал в подчинении мою душу и мою руку, тот, кто не давал мне пахать поле слева направо, а потом обратно, привычным образом, естественным, как естественно то, что ночь сменяет день, а день ночь, чтобы было у них время для отдыха?
А был он там, куда надумал идти, и сделал то, что решил сделать, потому что человек не может уйти от своих помыслов, от своих измышлений; а случилось вот что, его устами сказанное, моей рукой написанное:
1. И поехал Евфимий в город, к Амфилохию, чтобы пожаловаться ему, ибо очень разгневался и злобное замышление нес с собой.
2. Он вошел, поздоровался и стал угощать Амфилохия льстивыми словами, как богатой трапезой, чтобы у того душа смягчилась, и сказал ему:
3. «Любимец твой, живописец, попирает закон Божий и не блюдет воскресенья;
4. но работает по воскресеньям и богохульствует, грех творит».
5. А Амфилохий сказал: «А разве ты, торопящийся свои творения сотворять и быстрого быстрейший, разве ты не такой? Почему ты не работаешь по воскресеньям, если времени тебе не хватает? Ведь и Иисус в субботу исцелил человека, и слепой прозрел?»
6. Тогда Евфимий сказал: «Варлаам в заблуждение впал, ты должен сменить его, ибо он в союзе с Сатаной и новые имена вещам придумывает, а нынешние ему не нравятся;
7. он измыслил новое название для светила дневного, и гнев Божий навлек сегодня, так что светило помрачилось от хулы его.
8. И все началось с букв Михаила, которым он научился от Прекрасного; а ты ведь знаешь, что у дьявола лик красивейший, но притворный!
9. И хулу возведя на буквы, он принялся за слова, ибо и они ему нехороши стали».
10. А Амфилохий сказал: «Но ведь и Кирилл, учитель твой, новые буквы придумал, значит, ты и его бранишь».
11. Тогда Евфимий сказал: «Велик грех Прекрасного, потому что теперь он сбил с пути истинного Михаила и шестерых других, которые еще вчера были послушны.
12. Они пишут, будто поле пашут, как язычники, с востока на запад, а затем с запада на восток».
13. Но Амфилохий сказал: «Зачем же ты, поспешающий, противишься этому? Ты ведь тоже кратчайшего пути ищешь. А этот путь именно таков».
14. Тогда Евфимий, видя, что лукавство его действия не возымело, подумал: «Я вижу, что колесо вращается и что неправедно поступает тот, кто его толкает, если оно катится не туда, куда надо, пусть себе вращается, а я подожду, пока оно не покатится, куда мне нужно».
15. А он думал, что это он сотворил дневное колесо, ибо помнил о нижнем мире;
16. и ушел от Амфилохия, пылая гневом и злобой.
Вот где был и вот что делал Евфимий, а вечером мы узнали, что небесное колесо и вправду помрачилось и сломалось, и что уже никогда не будет кружить по небу для нас; только я увидел, что колесо судьбы покатилось по дороге, угодной Евфимию. Ибо перед вечерней пришел вестник и сказал, что отец Амфилохий преставился и предстал пред Господом, в год 863, в месяц года четвертый, в день месяца тридцатый, сразу после того, как отец Евфимий оставил его.
Голос Евфимия вернулся еще до того, как пришла весть о смерти благоутробного Амфилохия, ибо быстрые идут по пути более короткому, чем даже смерть.
Йод: рука
1 — Иероглиф;
2 — Финикийское и древнесемитское Йод;
3 — Современное.
После того, как упокоился блаженный отец Амфилохий, да будет душа его благословенна, а земля пухом (я и теперь плачу, потому что любил его), Рыжий взял все в свои руки. Он теперь гораздо больше властвовал, чем переписывал, и сочинения на его столе по несколько дней лежали нетронутыми. Первым делом он простил шестерых, которых перед тем наказал; разрешил им и хлеб, а не только воду, выпустил их из келий и вернул каламы. Собрал их во дворе, выстроил в шеренгу, как будто боевым порядком, и сказал: «С сегодняшнего дня забудьте все, что было в прошедшие часы и дни. Вы будете работать весь день без отдыха. Каждому по двадцать пергаментов от восхода до заката. И чтобы с отцом Варлаамом и живописцем никто не разговаривал. Кто отступит от моих приказаний, будет наказан: ни хлеба, ни воды не получит. Если мое слово не дойдет до вас, я подожгу монастырь, а вы будете объясняться с Кириллом, когда он приедет, почему сочинения не готовы».