Пригодились он Петру и на Балтике, где их начали строить в 1705 г. для подавления сопротивления шведских прибрежных крепостей. Здесь, на Балтийском море, было построено шесть таких кораблей.
После ухода Петра Великого этот тип судов был весьма распространен. Бомбардирские суда просуществовали вплоть до николаевских времен, до 1828 г.
БОТИК ПЕТРА ВЕЛИКОГО — судно, названное так самим императором. Интересна его история. Этого «дедушку русского флота» — небольшой английский бот — Петр Великий обнаружил в старинных амбарах села Измайловского под Москвой.
До сих пор нет единого мнения о происхождении этого знаменитого суденышка. По одной из версий он был создан корабельных дел мастерами еще во времена царя Михаила — первого из династии Романовых. Другие полагают, что его построили при Алексее Михайловиче. И, наконец, третьи придерживаются мнения, что он был построен еще в Англии и привезен в Москву. А поскольку размеры судна невелики (длина 20 футов, а ширина 6 футов при 80 пудах веса), такая версия тоже возможна. Его могли без особого труда доставить из Туманного Альбиона через Архангельск, ведь в те времена это был единственный российский порт Гравюра русского художника Зубова изображает постамент с возвышающимся на нем знаменитым ботиком. В те времена он был установлен в Москве на Красной площади по случаю значительного события в истории России — заключения Ништадтского мира со Швецией. Сама же гравюра дополнена словами Петра. Под носовой частью подпись — «детская утеха», а под кормой «принесла мужественным мужеской триумф». Под правым бортом — «от Бога сим токмо получен». Под левым — «сей вожделенный вестник».
В те годы во время торжеств на мачте этого ботика поднимали императорский штандарт. На кормовом флагштоке — гюйс-флаг. По завершении московских празднеств Петр распорядился доставить судно в Шлиссельбург. Предварительно бот ремонтировали по его личным замечаниям.
Лишь после того, как корабельный мастер Пальчиков «навел глянец» на старинную военную находку, ботик под присмотром сержанта гвардии Коренева и в сопровождении царских инструкций («Понеже судно старое, того ради ехать днем, а ночью стоять, и где есть выбоины — спускать потихоньку»), ботик отправили в новую российскую столицу.
Петр специально отправился в Шлиссельбург — встретить прибывшее со всеми предосторожностями из Москвы судно. На корабле он сам встал на место рулевого и уже вечером прибыл к Невскому монастырю. Ботику были оказаны воистину царские почести. По завершении торжеств его водрузили посреди Адмиралтейской верфи.
И, наконец, 2 августа 1723 г. был произведен смотр флота. Произошла своего рода передача эстафеты — дедовские традиции перешли к молодому российскому флоту. На невской глади выстроились 20 линейных кораблей и один фрегат под общей командой генерал-адмирала Апраксина. Авангардом командовал адмирал Крюйс, арьергардом — сам Петр. Причем Апраксин находился на самом видном месте ботика. Петр — на руле. На баке роль лоцмана выполнял вице-адмирал князь Меньшиков. Канониром на время проведения церемонии стал обер-цейхмейстер Отто. Он должен был произвести ответный залп из четырех малых пушек в ответ на салюты флота.
Кто же был на веслах этой обновленной реликвии? Там красовалась четверка гребцов — вице-адмирал Сивере и Гордон, контр-адмирал Синявин и Сандерс. По протоколу — ботик, приветствуемый императорским салютом, обходил все корабли Балтийского флота.
Наступил конец августа, и ботик снова оказался в центре внимания — в Петербурге праздновали мир со шведами. Когда же праздники закончились, судно установили в открытом каземате в Петропавловской крепости.
И лишь год спустя (30 августа) «дедушка русского флота» вновь принял участие в торжественном шествии к Невскому монастырю.
А через два дня, не успели еще улетучиться впечатления петербуржцев от этого блистательного действа, как Петр Великий повелел: «Ботик в 30 числе (августа) дня торжествовать выводить повсегодно на воду и заметь при Александро-Невском монастыре».
Насколько русский император дорожил этой семейной реликвией, своего рода фамильным ключом к новому флоту, можно судить и по петербургским и московским торжествам, и по той, приведенной выше, записке о найденном ботике, составленной нашим монархом.
С кончиной Петра — о флоте, а тем более о ботике позабыли. О нем не вспоминали вплоть до начала эпохи Елизаветы Петровны.