— Наши мужья выполняют свои обязанности, — желчно проговорила Филиппа — Они обставляют наши дома и обеспечивают нас.
— Я говорю не о крыше над головой и не о трех кормежках в день, — пылко возразила Мисси — Речь идет о том, чтобы он уважал вас как личность, индивидуальность.
Женщины обменялись растерянными взглядами.
— Горе мое, вы просто безнадежны! — заключила Мисси, жестом выразив свое отчаяние. — В жизни не слыхала о таких ископаемых взглядах!
— Уверяю вас, наш образ мысли совершенно современен, и мы полностью довольны своей участью, — заявила Филиппа.
— Неужели? — Мисси повернулась к ней. — Значит, вам ничего не хотелось бы изменить в славном старикашке Чаки?
Теперь потупилась Филиппа.
— Давайте же, поведайте нам! — подзадоривала ее Мисси.
— Ну… — неохотно призналась та, — Чарли действительно очень часто заставляет меня возиться с его сапогами.
— Неужели просит их поцеловать? — предположила Мисси.
Все рассмеялись.
— Один раз, — внезапно негодующе продолжила Филиппа не без негодования, — Чарльз попросил стянуть с него сапоги и толкнул меня в… ну, так сильно, что я стукнулась о камин. В результате на лбу вскочила огромная шишка, а он еще долго называл меня неуклюжей коровой.
— Поняли, о чем речь? — воскликнула Мисси. — Ваши мужчины не уважают вас, и отчасти это ваша вина, что вы терпите такое отношение.
— А что же мне делать? — спросила Филиппа.
— В следующий раз, когда он пристанет к вам с сапогами, дайте ему сапогом по голове, и пусть-ка он на собственном опыте узнает, что такое шишка на лбу!
Филиппа невольно улыбнулась.
— Теперь вы, — обратилась Мисси к Люси. — Не может быть, чтобы Джереми не оскорблял вас какими-то поступками.
— Давайте же, Люси, мы все исповедались, значит, и вы должны, — упрекнула ее Филиппа.
Люси закусила губу.
— Ну… Действительно, Джереми по крайней мере четыре вечера в неделю посещает кружок теологии…
— Четыре вечера в неделю?! — повторила Мисси.
Люси кивнула с жалобным видом.
— Я просила взять меня с собой, но он утверждает, что их дискуссии выходят за рамки моего понимания.
— Какая самоуверенность! — возмутилась Мисси. — Ручаюсь, ни одной женщине не позволяется посещать этот кружок.
— Совершенно верно. — Люси достала носовой платок и засопела. — Больше всего меня огорчает, что сейчас они обсуждают Предопределение, а мне так хочется понять, что это такое! — И женщина разразилась потоком слез.
Мисси погладила ее по плечу.
— Мой вам совет — устройте забастовку.
— Забастовку? — смущенно переспросила Люси.
— Да. Перестаньте исполнять супружеский долг, пока он не начнет брать вас на занятия кружка. Это заставит его притормозить.
— Ах, я и подумать не могла… — побледнела Люси.
— Слушайте, — с жаром перебила ее Мисси, — я не смогу помочь никому из вас, если вы тут будете разводить бодягу. Вы что, тепличные растения?
— А кто сказал, что нам нужна ваша помощь? — хмыкнула Филиппа.
— Действительно, — засмеялась Мисси Скрестив руки на груди, она с вызовом посмотрела на женщин. — Итак, нужна вам моя помощь?
Наступило тягостное молчание, а потом все трое одновременно произнесли: — Да.
— Но мы должны знать, что вы нам предлагаете, — уточнила Филиппа.
— Я предлагаю вам стать самостоятельными людьми.
В комнате повисла гробовая тишина. Мисси показалось, что она и в самом деле читает лекцию домашним растениям.
— Послушайте, вам когда-нибудь чего-нибудь хотелось, ну, кроме как быть женами и матерями?
Подруги не отозвались.
— Кто сказал, что женщина не способна быть всем, кем пожелает? — пояснила Мисси. — Ведь любая из вас могла бы стать мэром Мемфиса или президентом Соединенных Штатов.
— Но это невозможно, — заметила Люси, — ведь у нас нет даже права голоса.
— Именно об этом я и говорю! — воскликнула Мисси, красноречиво всплеснув руками — Почему же вы не стараетесь изменить положение вещей?
— Вы хотите, чтобы мы стали синими чулками? — спросила Филиппа.
Мисси пожала плечами.
— Если вам угодно называть это так. Я называю это — следовать собственному предназначению. — Она повернулась к Антуанетте: — Вот скажите мне, чего вы хотите — я имею в виду, по-настоящему хотите от жизни — кроме как удовлетворять страсть старины Брента.
Антуанетта вспыхнула, потом призналась.
— Ну, мне всегда очень хотелось торговать шляпками… но Брент считает, что женщине быть владельцем лавки неприлично.
— Так к черту Брента! — Мисси повернулась к Филиппе. — А вы о чем мечтаете?
— На самом деле… — Филиппа глубоко вздохнула, а потом призналась: — Мне всегда нравилось ездить верхом, но Чарльз говорит, что леди не подобает такая езда. Впрочем, вообще-то я мечтаю выращивать чистокровных лошадей, а потом участвовать в скачках — здесь и в Натчезе.
— Так займитесь этим!
Филиппа покраснела.
— Но леди это не пристало…
— Почему? Почему леди не пристало участвовать в скачках? А мужчине пристало? — Никто не ответил, и Мисси закончила: — Теперь вы меня понимаете?